Несколько лет назад они потеряли мать, по дому ходила новая хозяйка, на селе без пары не прожить. Сидели мужчины за столом, пили вино из подвала, закусывали печёными перцами, один из них сделал блюдо нестерпимо горьким, Пётр подумал:
«Мама так не приготовила бы».
Посмотрел на отца и понял, что ему в голову пришла та же мысль.
Трудный разговор, прошлое стоит за каждым словом. Был старик молчалив всегда, теперь сожалел, что не поделился с детьми ненавистью к режиму, не поняли они, что выжили в ссылке благодаря тому, что берегли их родители, взвалив на себя больше, чем могли нести.
Вступать в комсомол отпрыскам запрещал, Пётр сделал это тайно, хотел иметь равные со всеми шансы на будущую жизнь. Рассказывать о том, что его, как отличника, приняли в партию, не собирался, а про ядерный полигон – не имел право.
– Будешь служить стране после того, что мы пережили?
– Папа, я присягу давал.
Трудно возразить. Мужчины, по мнению обоих, слово должны держать.
На календаре 1972 год. Время «оттепели» закончилось. Переменились портреты вождей и призывы на транспарантах, а Божий сын на кусочке доски, пропутешествовав вместе с семьёй тысячи километров, остался прежним, смотрит сурово, ждёт, когда люди опомнятся и снова обратятся к нему.
Утром Пётр покидал село. Старик стоял у ворот на холме, смотрел вслед крепкой фигуре офицера в морской форме, лицо морщили мрачные мысли:
«Сильный, умный, красивый Пётр интересовался техникой, мечтал стать разработчиком радиоаппаратуры. Не поступил в институт с первого раза… Не он виновен в этом, а страна, которая кинула двухлетнего ребёнка в кузов грузовика, заставила десять лет провести среди ссыльных, менять места проживания, школы, языки, отправила служить матросом. Выпал шанс получить техническое образование в военном ВУЗе, мальчик им воспользовался. Теперь государство подстригло его густые блестящие чёрные волосы, напялило стандартную одежду и отправило защищать власть, исковеркавшую жизнь отца и погубившую маму».
