Так вот, идём. Пиздим. Никого не трогаем. Я иду тихонько и поглядываю влево, туда, где обрыв. Иду, иду, иду. Последняя, кстати, иду. Замыкающая. И вот, короче, иду, поглядываю и допоглядывалась.
Я не помню, в какой момент, но кроссовки (или что-то, напоминающее кроссовки) начали скользить. Я сначала (молча!) упала на колени. Потом прилегла на бок. Меня продолжало упорно тянуть вниз, на камни. Ещё была возможность посмотреть вниз (о, боги, зачем я посмотрела вниз) и увидеть прекрасные в своём равнодушии огромные – и ужасно острые! я помню как сейчас – серые валуны внизу. Их красиво обнимала водичка. А лететь туда было метров десять. А может, сука, и все двадцать. С глазомером у меня всегда не айс (постеры в офисном здании МС – живое тому доказательство).
И вот еду я. И молчу. Видимо, шок. Девки удаляются. А я медленно продолжаю сползать по склону вниз. Хватаюсь за начинающие лысеть кустики, и мокрые от страха ладошки выпускают их словно воду – сквозь. Пытаюсь схватить куски травы, она остаётся в руках. Я еду вниз с полным осознанием, что всё. В бассейне не утонула (точнее, утонула – откачали), так вот, Олечка, смертушка твоя пришла. Потому что приземлиться с хорошим финалом на эти бритвенно острые камни, огромные, огромные, ОГРОМНЫЕ камни просто невозможно. Я еду вниз, продолжаю седеть и мысленно умирать.
Кстати, когда умираешь, мысли совсем тупые. Кажется, все разы у меня была ужасная обида – это ВСЁ? И ЭТО ВСЁ??? Эй, погодите, у меня ещё не было этого, этого и этого, я не видела ещё ничего – и ЭТО ВСЁ?
– А где Савкина? – в этот момент спросила моя подружка Анька.
Савкиной не было. И было тихо.
Девчонки растянулись цепочкой и пошли назад.
Когда они увидели меня, а я увидела их, обиду заменило чувство ужасающей катастрофы. Вот сейчас, именно сейчас, когда они меня увидели, я как раз и упаду.
Но не упала. Девчонки выстроились в цепочку, возможно, за что-то там на тропинке зацепились, за дерево какое-нибудь, и вытащили меня наверх. Это так обыденно звучит. Но когда я уже с тропинки оглянулась назад, то увидела ужасную полосу, словно там прополз крокодил, стремящийся к холодной ангарской воде, а вдоль этой колеи лежали куски травы. Много кусков травы. Я сопротивлялась, но помню это плохо…
Потом мы пошли к пацанам и физруку. Идти я могла с трудом. Впервые тогда я узнала, что такое ватные ноги. Они прям реально были ватными. Воистину, дети жестоки. Словно ничего не случилось, девки продолжили пиздёж, а я просто шла уже не замыкающей, а предпоследней. Я шла и молчала.
