Короче, у меня ваще нет рецепта. И нет решения. И нет сил для рывка. Просто чот заебалась. Возможно, если сходить в отпуск, это ваще всё решит: и книга запишется, и материал причешется, и работа покатится, и новый интерес в глазах, и краски, и любимые запахи, и прекрасные люди вокруг, и ты думаешь, ну да, везде змеи в коллективе и тараканы в голове. Так это чисто смена географии, проблема же всегда в тебе, в твоём восприятии. Возможно, так и будет. Но чот пока не так. Сижу сегодня полдня и варюсь в этом. Возможно, мне просто недостаёт (читай «хочется») признания. Чтобы говорили, божиии, вот вам повезло, она ж гений рекламы. Божиии, вы подписаны на неё? Вот вам повезло, а нас она не френдит. Ну прям завидки берут. Божиии, вы живёте с ней в одном подъезде и видите, какой мусор она выносит? Вот вам повезло, она рядом с вами прям настоящая-настоящая.
Хуй знает. Нет рецепта и нет решения. Ваще не знаю, зачем это всё написала. Опять, видимо, терапия.
* * *
Не покидающее меня чувство головокружения от усталости, здравствуй, блядь.
* * *
Как прекрасно – есть третий раз за два дня.
* * *
В молодости часто бывало, что особо яркие события за день отпечатывались на подкорке и снились в ночь сразу после. Например, сходишь в лес по грибы (хуй знает, почему это казалось мне ярким событием) и потом всю ночь во сне собираешь грибы. Они такие коричневые, скользкие, жёлтым берёзовым листочком закрытые, ты идёшь, палочкой шурудишь, и всё такое крупное, будто ты с увеличительной линзой во сне ходишь. Или, например, вечеринка: бывает, попляшешь вечером, громкую музыку послушаешь, выпивка, то сё, и потом тебе это снится – бдынц, бдынц, свет мигает, руки, плечи, темно так, а ты с кем-то наворачиваешь круги. Или, к примеру, давно вожделенный секс. Только, вроде, уснёшь у кого-то на плече, а тебе снится всё это по второму кругу, губы, поцелуи и даже то самое. И вот такие сны, когда событие ещё только-только, а вот оно тут на повторе, – верный признак того, что явление было ярким.
Сегодня ночью я весь сон снимала. Полутёмная квартира (хотя в светлой мы пробыли с четырёх до девяти и только последние два часа было совсем темно), люди-тени, голос Макса «готовы? камера есть? поехали. стооооп. ещё раз. да, вот так. готовы? камера? поехали. стоп. было.», смех Оли с бритыми висками (она так прикольно смеётся, как ручеёк, ваще она, конечно, отбитая напрочь, пришла в пижаме :), я полностью ею очарована), оператор Вадим, жрущий реквизит (и, кстати сказать, благополучно его в реальности сожравший; ночью, когда Макс довозил меня до дому, он заметил «сегодня у нас подобралась творческая команда: один поэт, двое писателей, один путешественник…», и один сладкоежка, добавила я с отсылкой на оператора). Вот. И шторы колышутся. Темно и тепло, открыты окна. Я просыпалась, смотрела, сколько осталось спать, снова проваливалась в сон и снова снимала. Хотя я-то как раз в жизни нихрена и не снимала, тусовалась просто, охала, когда открывали окна и лезли туда с фонарями (так надо было по сценарию), спрашивала, застрахованы ли, периодически мыла посуду, потому что чай поглощали литрами, подбирала, раскладывала, тайком снимала процесс, каждый час писала сестре «ещё на час», потому что она меня давно потеряла, хотела пить и жрать (но это со мной ваще регулярно бывает, независимо от того, снимаем мы или нет), и что-то ещё, и что-то ещё, и что-то ещё. Чёрт его знает, что было в этой съёмке особенного, чем она меня так пронизала, я не нахожу никакого иного довода, кроме того, что мне было ужасно комфортно с этими людьми. Вот с каждым – ужасно комфортно. Даже с пожиральщиком реквизита Вадимом. Такого не было давно, наверное, с последнего выбирального дня на работе. И я поняла, как мне не хватает социума, такого, когда СВОИ люди, чтобы можно было обсуждать серьёзные темы и при этом ржать, чтобы уже перестать торопиться и махнуть рукой на время (в итоге я написала сестре «приеду, когда приеду»).
