Панин быстро подошёл к статуе и лёгким рывком руки сбросил спознувшую материю на пол. Потехин замер, словно истукан с острова Пасхи и не двигался, его чугунный взор был прикован к ней, немигающими глазами он просто пожирал её. Холодный камень, взлелеянный рукой мастера, передал ему ту энергию скорби, о которой не возможно сказать словами. Он затронул самые тонкие струны его души, которые у людей чёрствых и дурных лежат за семью замками в самых потаённых уголках. Его память выплеснула наружу – вкус её губ, стон любви, шёпот страсти, тепло её тела от нежных объятий. Его сердце замерло, только длилось это всё, каких-то несколько минут.
В комнате повисло тяжёлое молчание, даже сонная муха словно почувствовав, что-то недоброе, перестала биться головой в окно, охранники как-то неловко начали переминаться с ноги на ногу. Потехина поражая всех своим видом продолжая молчать
– Вон отсюда – неожиданно заорал он, вмиг став красным как рак, со вздувшимися венами на шее. Все бросились к двери. Поймав железной хваткой орангутанга скульптора за шиворот, дохнув ему в лицо перегаром Потехин скрипя зубами зашипел
– Ты, что тут сучий потрох сотворил, это что за девочка-колокольчик, да я её с панели снял, человеком хотел сделать. Панин почувствовал в горле ком, от волнения, его сердце сжалось и всё таки взяв себя в руки, набравшись духом, заикаясь он швырнул ему в лицо
– Это вы убили бедную Лизу, вы, вы, вы чудовище, отпустите меня!
Отбросив с силой скульптора в сторону, отчего тот споткнулся и упал, Потехин подошёл к столу взял молоток и с силой стал крошить розово-белую голову скульптуры. Куски мрамора с глухим треском отлетали к ногам Вячеслава. Его сердце гулко било, на лбу появилась холодная испарина. Нет, ему не было жалко своих потраченных трудов, ни ушедшего времени, он просто представил себе как Потехин убивал бедную женщину, холодно и жестоко.
– Сколько я ей барахла купил – часы от Gucci, платье Christian Dior, обувь Valentino, машина Mercedes 600, живи себе – как сыр в масле катайся. – отшвырнув молоток в сторону – Так нет, мать твою, изменить мне решила, не мил я ей видишь ли оказался. Хочешь знать с кем, скульптор? Со своим личным шофёром! Падшая женщина. Ей Богу, порой жалеешь, что не во времена инквизиции живёшь, чтобы публично сжигать грешниц, а как же, щас надо в суд идти, на развод подать, состояние делить, жилплощадь. С какого это перепуга! – ударяя кулаком по столу.
