– А что же тогда с тобой? Материнское сердце не обманешь! Не ври мне! Я почувствую ложь, – патетично заявляет пышногрудая женщина в розовом платье в мелкий горошек.
Ага, почувствуешь, как же. Знаем, проходили. Но что-то сказать надо, не отстанет ведь. Собственно, из-за вот этой вот одной черты характера мы и не близки, а я и вовсе предпочла свалить из дома куда подальше. Когда тебя половину детства водят к психологу, убеждая, что твой мозг работает неправильно, вместо того, чтобы поддержать и пожалеть, ты волей-неволей перестаешь ощущать безграничное доверие к человеку. Мало ли, вдруг завтра она тебя еще куда пострашнее отведет, если ты снова чем-то личным поделишься.
– Можешь считать, что у меня личный кризис, – мрачно выдаю я.
– Беременна!? – женщина всплескивает руками. – А я знала! Так и знала, что этим и закончится. Отец, иди сюда, кажется, нам с тобой скоро быть бабкой и дедом, дочь в подоле принесла, как я и пророчила.
В мою детскую комнату вплывает папа. Как всегда, немного рассеянный, но с такой женой это совсем неудивительно, нужно как минимум половину выдаваемой ею информации не замечать, иначе мозги попросту вскипят.
– Чего ты кричишь? Окна открыты, хочешь, чтобы весь дом был в курсе дел нашей девочки? – я испытываю прилив нежности к отцу.
– Спасибо, пап.
– Спасибо, пап! А маме-то, конечно, благодарности не положены. Мать ведь ругается, ну и что, что справедливо, это неважно! В общем так, дорогая моя, Петьку из соседнего подъезда помнишь? – возобновляет свою тираду женщина и, не дождавшись от меня ответа, продолжает дальше. – Он холост, открыл свою автослесарную мастерскую, работает парень, трудится, молодец, короче. О тебе до сих пор вспоминает, мы с его матерью, Люськой, недалече, как вчера, обсуждали, как было бы здорово, если бы вы возобновили общение.
– Мам, ау! Какое общение? У нас с ним не было никакого общения, он просто увивался за мной какое-то время и все!
– Не перебивай мать! Так вот, возобновите общение, скажешь, что беременна от него, и сыграем свадебку. Ничего, дочь, мы тебя не бросим, воспитаем, да и ты под присмотром будешь, а за Петькой, как за каменной стеной.
Да уж, помню я эту стену – длинная, тощая, конопатая каланча. Нет, я ничего не имею против рыжих и конопатых, сама такая в конце концов, но Петьке совсем не идет, несуразный он очень и так, да еще и веснушки эти.
– И тебя не смущает, что ты фактически обрекаешь парня на воспитание чужого ребенка и жизнь во лжи? Да и свою подругу подставляешь, – я даже не скажу, что удивлена, одно любопытство осталось.
