Я не мог насладиться ее восхищением, когда мы оказались на скале Прекестулен, или как она ее называла, на «кафедре проповедника». Скала похожа на идеально ровный квадрат. Это было поистине удивительным местом. С обрыва открывался прекрасный вид, казалось, что ты стоишь на краю земли, а если ненароком оступишься – взлетишь. Но, единственным исходом оставалось утонуть в глубокой реке. А еще меня порадовало то, что эта часть территории на многие километры не заселена «людьми».
Мы побывали на Плевицких озерах, в Долине монументов, посетили Большой каньон и хрустальные пещеры Найка. Своей красотой и ветхостью нас поразил древний город Петра в Иордании. Посетили нетронутые природные красоты горячих гейзеров в Исландии. По сути, Эмес знакомила меня с великолепием моего же мира, а я подарил ей такую возможность.
После того, как я исполнил мечты Эмес, решил показать место, которое меня поглотило своей тишиной, умиротворенностью. Я не скажу, где оно находится. Но опишу его.
Я ей его показал ночью. Мы обзавелись теплым покрывалом, едой и походным фонарем. Расположились на пустыре между развалами давно покинутого людьми города, и таким же покинутым яблоневым садом.
Ночь. Тишина – благодать. Небо в это время было усыпано звездами, по которым я немного тосковал. Я рассказал ей о своем прошлом. Рассказал про Квартагон, про спутник, про Око. Она внимательно слушала, и не осмеливалась меня перебивать. В конце всего этого рассказа, она просто спросила:
– И ты хочешь, чтобы я просто поверила во все это?
– Больше ничего не остается. Только вера.
Я не мог забрать ее к далеким звездам, так как ее тело не выдержит этого полета.
Ее тело. Как же она пахла малиной, когда лежала рядом со мной. Ее мягкие волосы касались моей щеки, и я не мог надышаться.
Она ненароком коснулась моей руки, и я уподобился обыкновенному смертному существу.
Там, лежа на теплом покрывале, среди звезд, пустоты и тишины, я насладился ее плотью, как последний законченный романтик. Во мне присутствовала похоть. Да. Мне хотелось познать и эту грязную часть смертного мира. Но во мне еще боролась любовь к ней. Из-за этого чувства хотелось только нежно прикасаться и дышать её кожей, хмелеть от ее сладострастных стонов и тихого смеха. И целовать, целовать, целовать.
Чего стояли наши объятия. Прижимаясь к ее телу, я чувствовал, что ее сердце еще бьется. Оно смело отстукивало марш жизни. Она жива, поэтому жив и я.
ГЛАВА ВТОРАЯ. БЕЗУМИЕ
