Один бывалый сталкер уподобил это состояние Нирване — полной отрешенности от жизни. Эля бы мне позавидовала. Может, это и есть Шаолинь?
Итак, мы впали в транс и ходили по залам, едва соображая, где находимся.
Мой товарищ первым пришел в себя:
— Если мы сейчас не уйдем, то останемся здесь навсегда. Станем двумя призраками, которыми усадьба и так кишит. Иней, соберись!
Если бы это было так легко… Выморочное место не желало отпускать свою покорную жертву. Я сидела, раскинув ноги, и тупо вглядывалась в темноту. Тогда Асмодей взял меня на руки и вынес из здания.
Только на свежем воздухе я поняла, насколько страшна эта заброшенная дворянская усадьба. И страшна не так, как выжженная дотла деревня, из которой хотелось убежать. Плохо, когда человек настолько одинок, что мечтает остаться. Вот это действительно жутко.
— Не надо слишком увлекаться созерцанием своего одиночества, — с улыбкой сказал Асмодей и налил мне коньяка, — странное это место, даже для меня, бывалого сталкера. Потустороннее.
Уже в машине я спросила его:
— Тебе уже было так страшно?
— Да, и не раз. Когда так близко подходишь к мертвецам, они… Они подходят еще ближе.
— Ты видел когда-нибудь привидения?
— Бывало. Однажды это случилось в заброшенной деревне. Представляешь, покосившийся дом в пять окон с запущенным огромным садом. Первая половина августа. Я за яблоками решил зайти. Сорвал пару и вижу перед собой старушку. Та давай мне грозить клюкой. И тут как-то стало очень холодно, хотя день был жаркий. Положил яблоки на землю, ушел. И только потом сообразил, что деревня-то уже лет двадцать как заброшена. И в таком развалившемся доме бабушка жить точно не могла. Там даже крыша доставала до земли. А вот еще случай: бродил по избе с металлоискателем. Ничего особенного, только кучи мусора и старых вещей. Взгляд упал на черно-белую фотографию. Где-то семидесятые годы, милые молодые люди стоят, обнявшись, и улыбаются. Стоят. Улыбаются. На фоне могилы.
— Жуууть, — поежилась я.
— Зато есть о чем рассказать на наших индустриальных тусовках, — усмехнулся Асмодей и нажал на газ.
Вскоре мы были в городе.
Наступил Самайн, в который мне исполнилось двадцать лет. По такому случаю я решила прогулять занятия в университете. Довольная собой, сидела на подоконнике и пила крепкий цейлонский чай.
Падал снег. Ночь ожидалась вьюжная, холодная. Такая бывает только раз в году — с двадцать первого на двадцать второе декабря. Самайн, Самхейн, Йоль, Солнцеворот — название не имеет значения.
