Она села на кровати. Ночная рубашка на ней была чужая. Голова кружилась, ощущалась какая-то неестественная легкость. Она попробовала подняться, и у нее потемнело в глазах. В ушах звенело.
Она остановилась перед зеркалом.
– Боже, и это я! – вырвалось у нее.
Вита никогда не была склонна к полноте и, увидев себя похудевшей килограммов на десять, особой радости не ощутила. Фигура дистрофика, облаченная в тяжелый зеленый шелк, вызывала жалость. Но какие это мелочи по сравнению с тем, что она одолела Флифа! Зеркало дало ей кое-что еще: серьги и перстень были на ней. Она огляделась в поисках золотой шкатулки с остальными драгоценностями – сумка стояла в углу, содержимое ее было нетронуто. Вита оценила благородство своей хозяйки. Вряд ли Вита на ее месте упустила бы подобный шанс завладеть желаемым. Впрочем, колдуны – люди странные, может быть, их этика предписывает что-нибудь особенное на этот счет.
На столике у окна, завешенного тонким белым кружевом, стоял кувшин. Вита отхлебнула. Это было прохладное вино с травяным ароматом. Она набросила на плечи расшитый серебром темно-зеленый халат, висевший на спинке стула, и взялась за дверную ручку.
– Аррхх! – он лежал в коридоре, который еле вмещал его тушу, около ее дверей, и она едва не наткнулась на него. – Аррхх, старина, что бы я без тебя делала! – она погладила толстое веко обращенного к ней глаза размером с экран телевизора.
Ты бы осталась без спины и без украшений, Виталия-Не-Служащая-Никому-И-Побеждающая-Флифа, игриво ответил змей.
– Страшно хочу есть, – пожаловалась Вита.
Еще бы, ты так исхудала, что я тебя едва заметил.
Занавеси на окнах столовой залы были подняты, снаружи лился свет и свежесть. За столом сидели две колдуньи. Бэла в белом брючном костюме, откинувшись на спинку стула, попивала коньячок с лимоном. Фаирата в черной майке и джинсах с тоской смотрела на бутылку.
– Привет, – сказала она, завидев входящую Виту. – Как спалось?
– Спасибо, хреново, – Вита, не дожидаясь приглашения, уселась на свободное место и впилась зубами в бутерброд. – Господи, и как я только осталась жива?
– Господь здесь уж точно ни при чем, – заметила Фаирата, с глубокой печалью в глазах проследив движение Витиной руки к бутылке вина, а потом путь рюмки к ее рту и обратно на стол. – Хоть этот джентльмен и альтруистичен не в меру, для таких пропащих душ, как ты, он и пальцем ноги не пошевелит. Так что благодари только себя.
Вита с набитым ртом картинно поклонилась сама себе в зеркало.
