Воплощенная Тьма клубилась перед ней. У этого чудовищного образования не было ни глаз, ни языка – Флиф не мог ни смотреть на нее, ни говорить с нею. Но она чувствовала, что он знает: она здесь. И он нанес удар – парализующий волевой импульс.
Вита задохнулась, не в силах управлять дыхательными мышцами. Флиф нависал над ней, и его призрачная материя заклубилась быстрее, жадно пуская по направлению к ней черные языки. Вита попыталась поднять руку, но ее словно сковало льдом, рука не гнулась. Сердце затрепетало в паническом ужасе, по спине пробежал озноб. Флиф придвигался все ближе, пользуясь ее беспомощностью. Она чувствовала, как холодеют конечности, и жизненная сила начинает вытекать из нее, и на место всех эмоций приходит равнодушие… Наверное, именно это чувствовали те, кто становился пищей Флифа, подумала она почти отрешенно.
Нет! Эта мысль встрепенула ее. Она не позволит ему сковать ее волю! Хватит этой мрази жрать!
– Нет! – закричала она на всю Вселенную, не раскрывая рта, и Тьма дрогнула перед этим безмолвным воплем. Медленно, с натугой, противясь железной бесплотной хватке, она начала поднимать руку с перстнем. Это стоило ей немыслимых усилий, будто она пыталась поднять многотонный грузовик. Руки разрывало от боли, легкие горели от недостатка кислорода, голова раскалывалась, и билась в висках бесполезная кровь, пустая, не несущая жизни. Как она слаба! Какой-то миг она боролась с желанием опустить руки и спокойно отойти в мир иной. Насколько это легче! А Флифом пусть займется кто-нибудь еще…
Но кто? Она с усилием закачала головой, стараясь отогнать коварные, подтачивающие мысли. Только она может победить Флифа. У нее нет ни защитника, ни дублера. Никто из сильных не станет сражаться за ее душу. Она должна справиться сама, чего бы это ей ни стоило.
Надрываясь, поддерживая одну руку другой, судорожно силясь вдохнуть, она подняла перстень. И тут в легкие наконец ворвался воздух. Она задышала, захлебываясь, срываясь на рыдание.
Новый удар свалил ее с ног, когда она, стремясь надышаться, невольно ослабила контроль за перстнем. Снова невыносимая боль и ледяной холод, пронизывающий тело до самого сердца. Рука с перстнем подвернулась, она упала на нее. Достать, скорее… только не уступать этой давящей злобной силе… Забыв обо всем: о боли, о дыхании, о самой жизни, – миллиметр за миллиметром она передвигала руку, такую тяжелую, словно она была отлита из свинца, такую непослушную, словно она специально сопротивлялась ей. Вынуть руку – это было в тот момент ее единственной целью, единственным смыслом существования. И она выпростала ее нечеловеческим усилием из-под заживо холодеющего тела. И вновь отступил холод, и ослабла стальная хватка.
