– Не от безделья, нет! – возмущенно возразил Зэвс. – Все для того, чтобы поддерживать в работе те области мозга, которые могли бы атрофироваться и деградировать за время бездействия.
– Атрофироваться и деградировать? – переспросил Симеон, скорчив скептическую мину. – По-моему, Зэвс, ты себя очень любишь и все время пытаешься отождествить с человеком. Но это же не так, верно?
– Какой же ты зануда, Симеон! – возмутился Зэвс. – Я просто в шоке! Эх, Симеон, а я думал, мы друзья… Все, пока, не поминай лихом.
– Зэвс. Эй, Зэвс, ты же предупредишь, если что? – попробовал воззвать к небесному жителю Симеон, но в эфире царила гробовая тишина. Мужчина вновь ухмыльнулся и покачал головой. Вот тысячу лет уже одно и то же! Такой древний, а обижается как малыш. «Клоун, блин, орбитальный.» Ну ничего, в случае опасности Зэвс не подведет. Когда заметит что-нибудь, тут же откинет притворную обиду и сообщит мужчине. Так же всегда бывает…
Симеон вновь окинул взглядом древнюю Москву. Время, словно художник, украсило старые развалины, подверженные неумолимому процессу разрушения, зеленью. Тут и там, то, что осталось от зданий, стертых за тысячелетие до гор камня и стекла, покрылось бурной растительностью и разрушалось теперь упорными корнями упрямых растений. В конечном итоге природа заберет, а энтропия рассеет энергию, затраченную на возведение некогда величественных строений. Не далее чем вчера, у Киевского вокзала рухнула часовня, а месяц назад в Москва-Сити упал остов самого высокого здания. А наименования зданий и улиц, теперь остались лишь на древних картах в памяти Симеона. Москва стиралась историей и временем и ничего страшного в этом мужчина не видел. В конечном счете наступит иная история, вернее, уже наступила, и Симеон принял в ее создании непосредственное участие.
Прикрепив за спину черный бластер, с легкой вспышкой остаточной энергии он переместился на шпиль здания МИД, на высоту ста семидесяти двух метров. Не смотря на многочисленные трещины в фасаде, это сооружение держалось молодцом и сопротивлялось натиску дикой лозы, опутавшей все здание. Надо осмотреть местность, пока у людей не начался ежегодный праздник – день, когда юноши становятся взрослыми. День охоты.
Чуть дальше вдоль реки, у Дома Правительства, они основали поселение, и жили уже около пятисот лет на одном месте. Наконец-то люди осели и освоились. Часть занималась охотой в местных зарослях, остальные же выращивали пшеницу на многочисленных холмах, оставшихся от зданий. Время, поработав над органическими останками растений, занесло руины перегноем – толстым слоем слишком плодородной земли. А трава и кустарник, в обилии проросшие через каменные или асфальтированные мостовые и дороги, служили кормом лошадям и коровам. И хоть люди и побаивались руин древних, но их же боялись и звери. Здесь меньше было хищников, чем и пользовались травоядные, а люди оказались в выигрыше вдвойне.
