Взыграло неповиновенье
В зрачках моих застывших глаз.
Я поднял бунт! Жестокий, подлый!
Мы нимбы сбросили с голов.
Отныне стал я неугодным,
Стал предводителем рабов.
Но Бог, как будто бы играя,
Он крови проливать не стал,
А просто сбросил нас из рая,
К земле бездушной приковал.
И дал обязанность навечно
Поток из грешников людских,
Что в ад стекает бесконечно,
Наказывать за жизни их.
Поныне я, властитель бездны,
И верные друзья мои,
Свой отбываем бесполезный
И вечный срок в глухой дали.
Что скажешь, человек, на это?
Как исповедь моя тебе?
Не слишком ли она избита
Своей ничтожностью к судьбе?
Старик молчит, он тихо плачет:
– Передо мной не раб, не князь,
Передо мной не демон мрачный,
Передо мной не дождь, не грязь.
Я вижу только как прекрасный
Сын светлой утренней звезды
Летит по небу, неподвластный
Ни злу, ни молниям грозы.
– Возьми мое перо стальное
И слезы собери свои,
И ими сердце ледяное
Мое описывать начни.
Создай великое творенье
О верности и боли лжи,
О падших ангелов отмщении
Быстрее книгу напиши.
Увековечить правду нужно,
Не упустив судьбу мою,
Иначе богу будет скучно
Читать историю твою.
И Люцифер, взмахнув руками,
Писателя послал домой.
Он, окруженный облаками,
В бреду упал на брег морской.
Старик очнулся лишь к закату,
В своей ладони он сжимал
За путешествие награду,
Дар от Него – перо-кинжал.
Он к дому бросился мгновенно,
Схватив пергамента листок,
Творить он стал самозабвенно,
Рождая к повести пролог.
Трудился днями и ночами,
Не зная отдыха и сна,
А за широкими плечами
Была тень демона видна.
Писатель слег в постель, он болен,
Но все равно, пока мог жить,
Он от оков хотел неволи
Изгнанника освободить.
Последний штрих – готова книга.
В ней правда, Люцифера суть.
Старик поверил, что от ига
Сумел спасти он князя грудь.
Но только пальцы ослабели,
Перо упало. Он погиб.
И слезы робкие посмели
Щек впалых очертить изгиб.
Свой труд окончив, стал свободен,
Его душа взлетает ввысь,
Ей теплый солнца свет угоден,
Ее манит чужая мысль.
Навстречу духу сквозь сиянье
Милейший ангел прилетел.
Какое странное молчанье,
Не видно тишине предел.
Душа писателя не верит:
Вот ангел, юный и смешной,
Круги над ним пустые мерит.
Откуда он ему знаком?
Прекрасное лицо, улыбка,
Не злой пугающий оскал.
Но здесь не может быть ошибки,
Из ада сын звезды восстал!
