Нетушки! Мне мои руки ещё нужны.
Шарахнувшись от не слишком дружелюбной животины (пока обменивались взглядами, товарищ иргил не переставал угрожающе скалиться), я пошла дальше. С каждой секундой, каждым мгновением во мне крепла уверенность, что чувствую силу правителя. Она была в тигре, почти уверена, и можно было бы рискнуть, попробовать к нему сунуться, но…
Но потом взгляд зацепился за очаровашку-мопса, и я, устав наматывать круги по залу, пошла за своей собачкой.
— Иди сюда, маленький, — засюсюкала с карапузом.
Тот будто всю жизнь меня ждал, поднялся на лапы и приветливо завилял хвостом, выражая радость и счастье. А стоило клетке распахнуться, как тёмная тушка в клубах тумана тут же плюхнулась мне на руки.
Ох, а он тяжёленький.
— Видишь, как замечательно вышло, что мы нашли друг друга.
Мопс-иргил согласно тявкнул, лизнул мне запястье. Собиралась уже двинуться к лестнице, когда почувствовала, будто меня невидимая рука вдруг за шкирку схватила. Я резко притормозила, нахмурилась, снова к себе прислушиваясь. Странное, непонятное ощущение… Словно что-то звало, умоляло задержаться.
Дойти до конца зала.
В глубине его свечей было меньше, а может, некоторые просто уже догорели. Не способная бороться с этим странным чувством, я устремилась к полумраку.
— Дэйя Дамия, вы куда? — донёсся сверху удивлённый возглас Воргелла.
Но я не стала останавливаться, как и отвечать. Вместо этого ускорила шаг и, миновав несколько пустых клеток, приблизилась к старой и самой на вид неказистой. Некоторые прутья были погнуты, другие потемнели от времени. Присмотревшись, увидела сидящую на жёрдочке нахохлившуюся птицу. Ворона в чернильном оперенье.
Он смотрел на меня своими маленькими агатовыми глазами и, казалось, безмолвно требовал, чтобы убиралась. Мрачный, угрюмый, а может, чем-то недовольный…
Я глянула на мопса, потом на ворона. С первым расставаться совсем не хотелось, но и от второго отойти отчего-то не получалось. Было такое чувство, словно меня удерживало возле клетки гигантских размеров магнитом. К ворону тянуло даже сильнее, чем к замечательной собачке, и я, до конца не понимая, что творю, протянула к птице руку.
Мопсик ревниво тявкнул, а ворон, зараза такая, вдруг взял и клюнул меня в палец. Не то чтобы сильно, но стало вдруг очень обидно. Следовало развернуться и оставить вредную птицу в искорёженной клетке, но к тому моменту тело окончательно взбунтовалось против советов разума.
— Ах так! — заявила я этому нелюдю и, схватив клетку, упрямо потащила к лестнице.
