— Что с ним произо… — Под хищным взглядом Коршуна я притихла, правильно поняв, что идея расспрашивать его здесь и сейчас совсем не айс.
Мы ушли, так и не увидев, как тёмные воды забрали с собой умершего. Так и не поняв, что с ним случилось.
Шли молча, и в каюте первые минуты не произносили ни звука. Ульяна рухнула на кровать и теперь сидела, понуро опустив голову. Абель, пытаясь занять руки и отвлечься, складывала рубашку Ярнефельта, расправляя на ткани малейшую складку.
— Тебе не стоит здесь находиться. — Она исподлобья посмотрела на Ульяну — Если его тёмность тебя увидит…
В ответ Ульяна горестно вздохнула и, что-то пробурчав себе под нос, наверняка ругнувшись, поднялась.
— Уль, а можешь выяснить, что там случилось? — попросила я. — Мне отсюда не высунуться — сразу погонят обратно. А с Абель матросы вряд ли станут разговаривать. Только не об умершем.
Подруга негромко хмыкнула:
— А что тут выяснять? И так всё ясно: бедолага наверняка стал жертвой какого-нибудь кровавого обряда.
Я бросила на фрейлину вопросительный взгляд. Та развела руками, мол, с тёмными возможно всякое. И жертвы, и кровавые ритуалы.
— Сходи, пожалуйста.
Ульяна поморщилась, явно не желая возвращаться на палубу.
— Тебе-то какая разница? Главное, что мы живы! Пока что…
— Просто… сходи, — упрямо повторила я и проводила ворчащую подругу взглядом.
Хотела признаться, что предчувствие у меня плохое, но быстро передумала. Во-первых, прозвучит глупо, я же не какой-нибудь медиум. Во-вторых, предчувствие чего? За последние дни с нами случилось немало всякого дерь… неприятного, и смерть этого человека к нам никаким боком.
А всё равно тревожно!
Так, что я даже поёжилась и снова обхватила руками плечи, словно на меня опять обрушился холодный, пронизывающий северный ветер.
— Да оставь ты в покое его рубашку! — сама не знаю зачем, рыкнула на Абель, а потом примолкла, возвращаясь к своим невесёлым размышлениям.
Удивительно, но Ульяна вернулась быстро. И что самое главное — не с пустыми руками. Точнее, не с пустой головой. Оказывается, погибшим был один из моряков. Увы, его смерть была не трагической случайностью — бедолага ночью покончил с собой. Повесился, оставив предсмертную записку, в которой признался, что не может жить без своей любимой Азалии, а потому уходит следом за ней.
— Кто такая Азалия? — Абель нахмурилась и, не дожидаясь ответа, тихо произнесла: — Насколько мне известно, самоубийство у тенебрийцев считается страшным грехом и навлекает позор и бесчестье на весь род умершего.
