Но я его перебила:
— Может, тогда и меня прямо тут, перед замком, разденете? Шутки ради.
Коршуны стушевались, а Савард вместо того, чтобы надавать им по головам, нахмурился и резко бросил:
— Ничего не случилось, Дамия. Не закатывайте на пустом месте сцену.
Несколько придворных, прогуливающихся по парку, приостановились, заинтересовавшись происходящим. И в окнах, успела заметить, замелькали любопытные лица, а парочка разряженных красоток едва не свалилась с балкона, пытаясь получше рассмотреть, что здесь происходит.
Представляю, каково Ульяне. Такое унижение…
— Сцены здесь устраивают ваши актёры. Клоуны! — выплюнула я и заметила, как лица Коршунов побелели.
Самое противное, что могут ведь и не остановиться. Продолжат травить Ульяну за её, нетрадиционную в сложившихся обстоятельствах, ориентацию.
— Дамия, пойдёмте, — примиряюще сказал его величество, которого я бы сейчас тоже где-нибудь подвесила или что-нибудь ему выбила.
— Не раньше, чем они извинятся перед моим стражником.
— Дамия… — уже резче проговорил владыка.
Неужели ещё не понял, с кем имеет дело?
— Я жду, — скрестила на груди руки, не реагируя на угрозы темнейшего.
Коршуны бросили на Ульяну злой взгляд, а потом тот, что с косичками, презрительно сказал:
— Просить прощения у того, кого даже нельзя назвать мужчиной?
— Привычка пускать слюни за каждой юбкой не делает из мужчины мужчину, — парировала я.
— Де Линь, идите переоденьтесь, — приказал Савард, продолжая потворствовать двум нахалам.
И тут позади неожиданно раздался голос, от которого сердце сначала замерло, а потом забилось в ускоренном ритме:
— Если достопочтенные ярлы не желают извиняться за шутку, недостойную их положения, им придётся в бою отстоять право на подобные развлечения. — Поравнявшись с заплаканной Ульяной, Ярнефельт резко добавил: — Просите прощения или завтра уже из вас сделают посмешища.
Не знаю, кого слова мессира Коршуна ошеломили больше: его темнейшество, шутников или меня с Ульяной. Последняя даже перестала плакать. Шмыгнув носом, удивлённо уставилась на Ивара, словно у него над головой вдруг нимб появился или за спиной выросли ангельские крылья.
Наверное, сейчас он Уле таковым и виделся — ангелом-хранителем, а может, рыцарем-спасителем, бесстрашно вступившимся за её девичью в мужской обёртке честь.
— С каких это пор ты стал радеть за стражника её высочества? — Савард пришёл в себя первым.
Хотя лучше бы не приходил — насмешка сейчас была вообще не к месту!
