«Племянницы уже взрослые барышни, интересно, чем они занимаются…». Да и город изменился, вырос, местами одряхлел за прошедшие двадцать лет, местами был непривычно ярким как старая кокотка, завлекающая молодых и голодных.
Он даже не знал, успел ли старший брат вернуться в Штаты из Германии или погиб ещё до начала второй мировой, в лагере, вместе со всей своей семьёй? «Надо покопаться в телефонной книге, если повезёт, и брат вернулся, его можно будет вызвонить». Ещё в Москве они с Татьяной оплакали польскую родню, но про судьбу Варшавского гетто подробнее он узнал здесь, оставалась надежда, что хотя бы американская их ветвь сохранилась. Через витрину грустно рассматривал прохожих, спешащих по осеннему городу по своим делам. Как будто и не было войны, солнце – молодёжь – улыбки.
Он ничего не знал и о своих. Собранная им в Анкоридже посылка, отправленная от чужого имени с лётчиками, перегонявшими «Кобры» в Советский Союз, скорее всего до Тани не добралась, так как она бы изыскала способ откликнуться. Хотя этот порыв мог обернуться огромной бедой для всех. Нельзя нарушать границы дозволенного, раз уже взялся за гуж. Надо пересидеть тихо ещё пару лет, а потом действовать с холодной головой. В тысячный раз он подумал, что мог отказаться от предложения, не пугаться шантажа Бездорожных и остаться с семьёй, но не было гарантии, что от этой семьи в результате что-нибудь бы осталось. Теперь надо следовать указаниям, успешно выполнить порученную миссию, а когда появится связь, потребовать воссоединения с женой. Любой ценой.
Дело осложнялось тем, что Франклин Делано Рузвельт неожиданно скончался в апреле, а новый президент США Гарри Трумен не спешил налаживать личные отношения с бывшим союзником Сталиным. Аромат общего ухудшения отношений уже витал в воздухе. Изменились интонации статей в газетах. Общий враг был повержен, и победители готовились начинать разборки между собой. Пока они только пыхтели, как два тяжеловеса, высматривая наиболее удобную позицию для броска.
После сбора одноклассников у Фастмана в памятном сорок пятом Виктор и Неля стали переписываться, он звал её на каникулы в Ленинград, так как сам никак не мог попасть в Москву. Его летние стажировки проходили на всех флотах страны, но, как правило, вагоны с курсантами направлялись кружными путями, мимо столицы. Неля успела закончить институт и поступила в Казанскую аспирантуру, в стенах родного института места были ограничены и уже распределены между нужными людьми, а Казань, после жизни в эвакуации, стала вторым домом. К тому же девушку сразу пригласили преподавать в казанском филиале иняза параллельно с учёбой в аспирантуре.
