Матвей уже дважды продлевал контракт, но не собирался делать этого в третий раз. Его очень ценили, но скопить денег решительно не получалось, да и переправить их было бы невозможно, они жили не на широкую ногу, но по сравнению с окружающими очень хорошо: отдельная квартира, машина с водителем, полдачи в Салтыковке. А общий климат в стране становился все более прохладным, звеняще-напряженным, отношение к нему как к иностранцу ранило недоверием, косыми взглядами подчиненных исподтишка. Отсутствие друзей или просто коллег, с которыми можно было бы проводить нерабочее время, утомляло, хотелось дружеского или родственного участия.
Поскольку Москва и Вашингтон ещё не обменялись посольствами Матвей дважды выезжал в Ригу для подтверждения гражданства, своего, жены и сына, рождённого гражданами Америки за рубежом. Мальчишка рос под присмотром Татьянушки, ничем не отличаясь от своих сверстников, гонял мяч во дворе дома на Сущевской, где семья получила двухкомнатную квартиру с балконом. Балкон выходил в закрытый со всех сторон двор, а выход на улицу осуществлялся через сквозной центральный подъезд с комендантшей, сидевшей за стойкой и как ястреб добычу контролирующе проходящих. Ворота во двор запирались на амбарный замок и дворник Касым, чья большая семья жила на первом этаже в служебной квартирке, отпирал их в случае нужды для проезда персональных автомобилей или пожарной машины. Короче, дом был «ведомственный». Дети гуляли в полной безопасности, но Демьяновна выходила во двор вместе с Витькой или в крайнем случае посматривала на него с балкона как с мостика корабля, чтобы его никто не обидел или он сам кого-нибудь.
Дома разговаривали в основном по-русски и переходили на английский в редких ситуациях, когда тема была не для посторонних или детских ушей.
В одну из командировок в Америку Матвею удалось навестить семью среднего брата Лео. Старший, потеряв работу несколько лет назад, вынужден был увезти семью в Германию к родственникам жены, испросив у Департамента право возвращения в течение 10 лет.
Ребекка завизжала и повисла на шее у «варяжского гостя» как маленький ребёнок. Письма из Москвы, конечно, приходили, но редко, и в письмах обо всем не расскажешь, тем более что на лицо были все признаки чужого глаза и чужой корректирующей руки. Хозяева задавали тысячу вопросов о московской жизни, о племяннике, о работе и планах вернуться. На удивление, Лео сохранил своё прежнее место в компании. Как ни странно, в период общего финансового кризиса и сопутствующих биржевых спекуляций потребность в дорогих ювелирных изделиях выросла, а не уменьшилась. Ребекка смогла оставить свою работу и с удовольствием возилась с двумя уморительными девочками в новой комфортной квартирке на Манхеттене.
