Вилл, стоявший спиной к Элизабет, повернул голову, бросил на нее невыразительный и совершенно бесстрастный взгляд, после чего безразлично пожал плечами.
– Ты же не меня приглашаешь, Ирландец, а Элизабет. У нее и спрашивай.
Алан в один миг подлетел к Элизабет и подал ей руку. Отложив вышивание, она поднялась и пошла с ним туда, где кружился веселый хоровод. Алан обнял ее стан, и они присоединились к танцующим.
– Лиззи, что ты как деревянная? Шевелись поживее! – понизив голос, сердито сказал Алан. – Я сейчас стану нашептывать тебе, а ты смейся как можно звонче.
– Что нашептывать? – не поняла Элизабет.
– Что в голову придет. Смейся, даже если я буду молоть чепуху. Джон ведь сказал тебе, что делать, вот и делай, – ответил Алан и, бросив взгляд в спину Вилла, хмыкнул и покрутил головой: – Ох, как бы мне за эти проделки не получить на орехи от Вилла! Остается уповать, что Джон знает, что затеял!
Алан закружил Элизабет в хороводе, и она, как и было велено, звонко смеялась над всем, что он шептал ей на ухо. А Алан действительно болтал все, что приходило в голову, даже о том, как прошел окот у овец. Элизабет краешком глаза поглядывала в сторону Вилла, но тот с головой ушел в разговор с Робином, который, в отличие от брата, посматривал на Алана с Элизабет и улыбался краешком рта. Задетая откровенным равнодушием Вилла, Элизабет начала смеяться сама, а если Алан в танце подбрасывал ее так, что подол закручивался вокруг лодыжек, даже взвизгивала в притворном испуге.
Когда музыканты умолкли, Алан галантно поцеловал руку запыхавшейся и раскрасневшейся Элизабет и сказал на весь амбар:
– Лиззи, ты прекрасно танцуешь! Подари мне еще один круг хоровода.
Элизабет не успела ответить, как Вилл вдруг протянул назад руку и безошибочно поймал ее за запястье, не спутав ни с кем. Притянув девушку к себе, он бросил на нее уже не бесстрастный, а очень рассерженный взгляд и обворожительно улыбнулся Алану.
– Элизабет устала, Алан. Она больше не хочет танцевать.
– И ничуть я не устала! – неожиданно для себя самой взбунтовалась Элизабет.
Пальцы Вилла тут же стиснули ее запястье так, что она невольно ойкнула.
– Конечно, ты устала. Вон как раскраснелась. Давай-ка я накину на тебя плащ, чтобы тебя невзначай не прохватило сквозняком, и провожу домой.
– Почему я должна идти домой? Еще рано! – продолжала бунтовать Элизабет.
Вилл набросил на нее плащ и, взяв его края, притянул за них Элизабет к своему лицу.
– Потому что уже поздно, – сказал он, впившись гневными глазами в ее не менее сердитые глаза. – Стемнело, и в такой час уважающие себя девушки должны быть дома. А чтобы в темноте с тобой ничего не случилось, я тебя провожу.
