– Правда, нравится? Вообще-то, я сама этому училась, хотя и музыкалку когда-то окончила. Тебе сколько лет?
– Двадцать восемь…
– Так мы с тобой ровесники. А какого числа? У меня восьмого июня будет.
– Моё восемнадцатого февраля было. – вздохнул Кощей.
– Ты, ведь, с Урала?! Заметно окаешь. – усмехнулась Несмеяна.
– Точно, из Свердловска. – улыбнулся Кощей. – Но и ты окаешь. Но не пойму откуда.
– Угадал. Из Нижнего Тагила. Там сейчас все мои родственники.– было видно, что ей приятно оказаться в обществе земляка.
– Ты интересно как-то смеёшься: глуховато – звонко. И голову запрокидываешь!
– Интересно, это как? Не пойму… Темнишь что-то, Кощей…
– А ты всё время закрываешь рот рукой. Стесняешься, что ли?
– Да не, уже не стесняюсь. – и пошевелил угли костра.
Тот радостно вспыхнул, осветив их лица. Нечто загадочное было написано на них.
– Если я правильно поняла, ты уже однажды обжегся. И что же, не нашлось больше другой девушки?
– Так-так. Это что же, Несмеяна пошла в атаку? А, может, простое женское любопытство? Давай, давай, мне интересно…
– На всё нужно время. Сначала было очень плохо, а потом как-то начало зарубцовываться. Но недоверие к женщинам так и не прошло с тех пор.
– Странно. Ведь ты сейчас рассказываешь свою сердечную тайну. Значит, доверие вернулось? – усмехнулась Несмеяна.
– Не знаю. Может быть.
– Значит, по-твоему, женщинам нельзя доверять, а мужикам, можно? – почти зло произнесла Несмеяна.
Мне даже показалось, что она борется с собой, чтобы не нагрубить Кощею. – Ух ты! Не зря говорят, что в тихом омуте черти водятся. Интересно, какие же черти у тебя, Несмеяна? Не иначе как наш брат основательно наследил в твоей душе!
Кощей сначала пожал плечами, а потом мотнул головой.
– Ладно, отвечу доверием на доверие. – почти зло произнесла Несмеяна. – Ты, я вижу, не знаешь, какими сволочами мужики бывают, раз так утверждаешь!
Она вздохнула, набрала побольше воздуха, словно собралась на войну.
– В девятнадцать лет… Прямо в свой день рождения влюбилась… Слепо и горячо… В студента нашего института…
В этот момент она даже преобразилась. Куда ушло то злое, даже несколько хищно – ехидное выражение лица? Мне даже как-то стало не по себе подслушивать сердечную тайну. Но пошевелись я сейчас, позор неминуемо помоями полился бы на мою голову. А потому, замерев, весь превратился в слух.
– Ему двадцать два. Уже четвертый курс. А я? Сопливая первокурсница. Тогда, на вечеринке у подруги… Молодой, высокий, красивый. Голубые глаза… Как же не влюбиться в такого… – Надя улыбалась куда-то в темноту леса.
