– Да, я знаю. Мы все знаем ее, но не так много, как друг друга. Она с нами всего полгода, но даже за такой короткий срок Алиса смогла продемонстрировать нам немалую долю смелости, мужества и героизма. Если это можно так назвать…
Натан выгнул бровь.
– Ты же видел, что произошло в Древних Акведуках?– обратилась она к нему.
Натан осторожно кивнул, будто боялся солгать в чем-то.
– Когда Эду грозила смерть, и мы с Ниной и Дэном бросились к нему в помощь, Алиса… она побежала к нам. Она могла разбить Пустое зеркало и предотвратить возвращение Кристиана. Мы ее ни в чем не виним. Ни в коем случае! Но… просто я понимаю, что ради Эда она готова пожертвовать…
– Чем?
Ее ответ звучал внушительно:
– Всем миром.
Натана от одной такой мысли передернуло, и он сглотнул.
– Как думаешь, она любит его?
– Да, уверена. Сто процентов. Уже тогда, когда мы сразились с Лилит на Сумеречном Острове, спасая Архелию и Немо, я поняла, что она любит его. Сильно. Больше, чем тебе может показаться. Именно поэтому я уверена в своих убеждениях.
– А он?
Она посмотрела на Натана взглядом, который будто спрашивал: «Тебе ли лучше не знать?».
Он быстро просек мысли Анны и исправился:
– Видишь ли, я с Эдом совсем недавно поладил. Мы – хорошие братья. Вроде как все ссоры и личные претензии друг к другу позади, но… он все еще мне не до конца доверяет. Да, он доверяет мне, как стратегу в вопросах войны и плана миссий. Но как брат брату, друг другу, он мне не доверяет. Он никогда мне не говорил о личных интересах и…
Анне показалось, что мысли Натана ушли вперед слов, а потому речь его оборвалась.
– Да, о личном он мне не говорит. Я не знаю, что он чувствует к Алисе. У тебя чувство эмпатии лучше развито, чем у меня, Анна. Что ты думаешь?
Она нахмурилась.
– Сложно сказать. Даже для меня Эд, человек, которого я, казалось бы, знаю уже давно, остается темной лошадкой в некотором смысле. Какие-то сферы свой жизни и личности он не раскрывает никому. Так же, как это было с его родителями и вашей семьей. С тобой. Наверное, ты даже представить себе не можешь, каким становился Эд, когда речь случайно – мы не делали ошибок – заходила о его прошлом.
– Вы мне ничего не рассказывали. Почему?
– Ну… знаешь, он мог закрыться в Лаборатории на неделю-другую, при нас был не особо разговорчив, на клиентах даже раздражителен. Какая-то депрессия что ли – не скажу наверняка. Мы его не трогали в такие моменты. Но потом в один день он выходил к нам утром такой же веселый и жизнерадостный, будто ничего и не было. Мне даже казалось, что он не помнит, что с ним происходило совсем недавно. Но… наверное, он все помнит и понимает. И мы раз за разом проявляли к нему понимание, не рискуя расспрашивать про его состояние. Особенно мы боялись загнать его в такое настроение перед важными миссиями, когда приходило время спасать мир. Знаешь, я очень переживала, когда тебя ранили месяц назад. Я думала, что Эд опять замкнется в себе перед схваткой в Акведуках. Вроде обошлось.
