– Сложно представить, судя по тому что он говорил и все же пришел к тебе. Либо это не так, либо он хитер.
Меня обманывали собственные чувства. Я плохо понимал отца и его поступок. Все, что я помнил из жизни с ним поблекло. Но что он хотел сказать своим приходом? Держаться подальше от Элин? Откуда ему известны подробности?
София гладила меня по голове. Однообразный шорох от ее прикосновений погружал меня в сон как ребенка. Кажется, она даже что-то говорила мне. На моей щеке еще теплели ее слова, успокаивали как шум моря, повторяя мое имя. Я отпустил мысли об отце. К тому же где он был последние десять лет, если так хотел помочь мне? Если не смог за всю мою жизнь, то вряд ли это желание у него в приоритете. Какая же его цель? Возможно, как только я перестал быть ребенком, стало сложно находить оправдания почему мне нельзя выйти за пределы этого высокого забора без его разрешения, зачем каждый день делать уколы и принимать кучу таблеток, от которых мне нехорошо. Зачем же закрывать в той комнате, привязывать к кровати, пока я кричу от боли?! Я кричал от головной боли, которая съедала меня изнутри, хоть лезь на стенку! И снова ее голос. Она зовет меня “Эди” и закрывает рот своими холодными руками.
– Да проснись же! Это я!
Макс тряс меня за плечи. Это был сон.
– Сейчас! – он помог мне сесть и подал очки, которые я начал искать, хотя надо было хорошенько отдышаться. Я огляделся, нигде не увидел Софии.
– Ты кричал во сне. Давно это с тобой? – он сел рядом.
– Я кричал? Что я кричал? Макс, это как будто не сон, а воспоминание. И Элин…Ужасно! – я тряхнул головой, сбрасывая остатки кошмара.
–Так ты во сне что-то вспомнил?
Макс прошел на кухню, включил освещение на стене над столешницей. Теперь я четко видел его лицо.
– Смутные воспоминания самого сна.
Эта женщина преследует меня, стоит мне уснуть. Но неужели София просила не будить меня под предлогом сохранения режима дня, а Макс согласился? Когда София рядом со мной, я лучше себя чувствую, и каким-то образом проходит эта мигрень.
–Где София?
– Эд, – Макс вывел меня из размышлений, наливая себе кофе, – она спрашивала про головную боль. Извини, я рассказал. Если она здесь, то должна знать, что однажды кроме седации тебе ничего не поможет.
– Зачем же ты так все вывалил ей? – уже обреченно произнес я. Оно и лучше, хотя стоило рассказать до того, как она месяц просидела у моей постели. Может она испугалась повторения этого? —Ты заедешь в больницу?
