За все время супружеской жизни ревнивое воображение Зои, упорно трудившееся денно и нощно, написало целый музей жанровых картин (причем, они почему-то всегда получались в духе импрессионизма), как, например, ее муж летним днем едет на мотоцикле по колхозным нивам, а работающие там молодые жницы в ситцевых платьях и белых платочках, лишь только завидев его издали, тотчас бросали орудия производства и радостно выбегают навстречу с дружной песней «Выходил на поля молодой агроном…» – затем они с веселым смехом окружают его гурьбой, и пристают к нему с досужими расспросами, лукаво теребя свои косы… или же как он все норовит заехать по делам к бригадиру домой, – где сидит его молодая дочка и зубрит очередной экзамен на заочное отделение сельхозинститута, досадуя из-за отсутствия рядом специалиста, кто мог бы ей растолковать практический вопрос квадратно – гнездового способа посадки кукурузы…
Рассказывали, как однажды в компании Зоя, заподозрив любимого супруга в излишках внимания к соседке по застолью, мстительно вонзила в его дебелую спину никелированную вилку… четыре дырки, из которых дружными фонтанчиками брызнула алая кровь, тут же протерли водкой, а закусывавший напротив фельдшер авторитетно заверил: жизненно важные органы не задеты – жить будет.
На этот счет она даже частенько спорила с умудренной жизненным опытом соседкой Евдокией, которая была гораздо старше её по возрасту.
– Зоя, ну, хорошо, – скажем, подловишь ты его, – и что же будет дальше?.. – убеждала Евдокия. – Уйдешь от него?.. или тебе легче станет?..
– Да, нет, Дуся, – не уйду… Куда я – с тремя детьми?.. и легче, конечно, не будет… наоборот, буду переживать… – грустно отвечала Зоя.
– Ну, так и зачем тогда себя изводишь?.. Не надо тогда и выискивать!..
Однако, Зоя ничего не могла поделать со своей натурой, вечно пребывала в нервозном состоянии, страдала экземой, и понапрасну срывала свою грешную злобу на сыновей, охаживая их ремнем направо и налево; да так увлекалась, что те уже начинали сомневаться в истинности народной поговорки «рука матери высоко поднимается, да не больно бьет».
Где-то она читала, что «чаще всего дурное настроение происходит от внутренней досады на собственное несовершенство, от недовольства самим собой, неизбежно связанного с завистью, которую, в свою очередь, разжигает нелепое тщеславие». Однако Зоя была убеждена, что ее случай – исключение, и она, в отличие от других, – не причина, – но жертва чужих недостатков. А крайними почти всегда оказывались ее же сыновья: «У людей дети – как дети!.. а вы, непутевые, навязались на мою шею!..» – и ребятишки начинали даже чувствовать что-то наподобие угрызений совести за то, что они по собственной воле дерзнули явиться в этот мир, и теперь своим порочным существованием так досаждают своему родителю…
