– Вот диво! В изгнании еврею предпочтенье!
– Еврей вперед других купцов узнаёт о ценах, спросе, всяких переменах – евреи есть везде!
– Тебе-то прок какой? Ты сам признал, что на чужбине ты не иудей!
– Ты сам признал, что торговец изворотлив! Связи, помощники, глаза и уши всюду!
Яков с торжеством посмотрел на раввина. Тот был не расположен продолжать разговор о мирском и преходящем, и Яков смолк. Раввин первым нарушил молчание.
– Яков, ты видел мир. Скажи, чем чужбина манит иудея?
– Запад суров, но честь и честность там в чести. Восток лукав, но знает в наслажденьях толк.
– А наш Сион?
– Суров по-западному, по-восточному лукав!
– Ты ранишь сердце мне, купец!
– Я пошутить хотел. Для красного словца.
– Молви всерьез для красного словца!
– Успех на чужбине придет к иудею, коль усвоит веру и норов большого народа.
– Успех! Не успех, а спасение надобно. И не иудею, а народу иудейскому!
– Слишком долго мешкает Спаситель, раби!
– Тому виной отчасти твой успех, торговец! Тем временем евреям всюду худо.
– Согласен, всюду худо.
– И всюду страх преследует.
– На чужбине, как и в Земле Завещанной, страх вечный иудеям не одолеть!
– Отчего же, Яков?
– Сие цена гордыни избранничества. Не согнут народы шею пред народом слабым!
– Экий вздор! Шею не согнут? Народ наш слаб? Слаба вера твоя в Спасителя!
– Наверное. Но не простят иудеям мусульмане и христиане отвержение пророков их.
– Слаба вера твоя!
– Наверное. Однако, вечно будут воевать мусульмане с иудейской властью в Сионе.
– Ты глух, Яков! Ты говоришь о суетном, а я толкую о вере, о Слове Божьем!
– Наслышан.
– Наслышан, но не уяснил. Не ты, не я – Спаситель мир перевернет. С ним Бог.
– Раби, наш спор скользит к тупику неодолимому.
– Ах, Яков! Я знаю наши книги глубоко. Я сердцем понимаю истину.
– Раби, я тоже наши книги изучал. Под твоим началом. Кажется, недурно успевал.
– Ты был лучший ученик мой. Как жаль, что пренебрег мудростью и чистотой!
– Я алкал мудрость из жизни, но книги были в помощь. И не только наши книги…
– О, горе! Тебе и мне! Что слышу я? Ты осквернился ложью пасквилей врагов наших?
Раби Ихиель смолк. Лицо побледнело. Задрожала седая борода. Слезы потекли по щекам. Яков понял, что преступил черту. Он взял старика за руку, погладил узловатую кисть. Раби Ихиель плакал. Тяжело встал. Обнял Якова за плечи, не глядя ему в лицо. Сгорбленный и поникший двинулся к выходу. Обернулся, вымолвил горестно: “Не удержал ты ногу твою от стези их и сердце твое уклонил…” – и вышел из синагоги.
