Рынок – душа Востока, сердце Леванта, жемчужина Халеба. Бесконечными улицами тянется рынок, а, вернее, многие рынки. Вот ряды кожевенников, тут материи разложены, там верблюды и ослы на продажу, а это торжище невольников, а дальше царство пряностей, за ними торгуют ювелиры и так далее без конца. Купцы со всего света разглядывают, ощупывают, обнюхивают товары на прилавках, в закромах, в стойлах, в шкатулках. Заключают сделки, ударяют по рукам, пишут расписки.
Веление и страсть восточного духа усадит отрока, сына торговца, в отцовскую лавку, дабы учился продавать и покупать, брать и давать. Поучает родитель: “Купил я материю, и отправился в Дамаск, и продал, и нажил втрое, и набрал в Дамаске товаров, и вернулся в Халеб, и заработал вдвойне, и снарядил караван в Багдад, и опять вышел мне добрый барыш.”
Гремят и пестрят улицы Халеба. Вот шествует шумная процессия – впереди барабаны и трубы, за ними воины с копьями и знаменами, тут и рабы поспевают, щедро кадят благовониями. Должно быть, важный гость во дворец пожаловал. На площади глашатай горланит: “Укравшего булку карают, укравшего царство – славят!” Тихо смеется палач, громко плачет вор. Честные мусульмане стекаются на площадь взглянуть на занятное зрелище – отсечение у вора руки.
2
В конце тенистого Шафранного переулка за стволами дерев и зеленью листвы спряталась лучшая в Халебе кофейня. Двери ее открыты для людей состоятельных, всё больше удачливых купцов. Гости отдыхают после трудов, попивают кофе, жуют гашиш, размышляют о коммерции и иных высоких материях. В углу на большой шелковой подушке сидит девушка-рабыня и играет на лютне. Из сладкоречивых уст неутомимого сказочника льется бесконечная чудная история, и нет ей конца ни в день, ни в тысячу дней. В сказке смерть красна и жизнь паточна.
“У прославленного владыки островов и земель есть дочь – девица, лучше которой Аллах не сотворил. Волосы ее темны, как ночь горького расставания, лицо светло, точно день желанной встречи. Нос – как острие клинка, щеки – точно алое вино. Языком ее движет великий разум.”
Слушатели внемлют. Слуги подносят блюда с виноградом, персиками, гранатами. Аромат кофе кружит голову. Громче звучит лютня.
“Одеяние ее – из египетских материй, расшитых парчей. Подобная слитку серебра шея возвышается над похожим на ветвь ивы тонким станом, который поддерживают чудные бедра. Волнующий пупок на гладком животе туманит ясный мужской ум. Груди ее точно две шкатулки из слоновой кости…”
