Еще одна большая загадка, разгадывать которую сейчас сил не было. Да и расспрашивать я могла лишь в человеческом облике.
Дорога оказалась недалеко от озера, мы добежали туда еще до того, как солнце начало стремительно закатываться за горизонт. Здесь это происходило быстро – пятнадцать минут и темно. Так что звук приближающегося авто я расслышала, когда небо стало насыщенно-красным, мягко переходящим в лиловый. Через пару минут машина вынырнула из-за поворота, подмигивая светом фар.
Рамон мигом обернулся, чем вызвал у меня вздох облегчения. Просто так мне было привычнее. Он взял плед из рук вышедшего из джипа вервольфа, а после развернул передо мной ткань, заслоняя мою волчицу от любопытных взглядов.
Я не стала ждать, пока мне прикажут перекинуться и тоже вернула себе человеческий облик. И охнула, когда меня, как ребенка, замотали в плед и подхватили на руки.
– Я могу сама, – закопошилась я скорее из принципа, чем из желания куда-то топать. Меня напугало это ощущения уюта и безопасности – я прекрасно помнила, как бывает потом, когда забота верховного заканчивается. С него станется нести меня и уронить. Не буквально, конечно, но падать все равно будет больно.
– Босая?
Не отпустит? Ну и ладно. Может, мой побег что-то изменил…
Я тут же затолкала эту надежду туда, где ей самое место – на дно собственных фантазий, и поняла, что устала настолько, что даже если Рамон оставит меня в лесу, свернусь клубком и буду спать. Даже не тявкну в сторону уезжающих джипов.
Конечно же, меня никто оставлять не собирался: Рамон забрался на переднее сиденье вместе со мной, благо размеры и отсутствие крыши у внедорожника позволяли поместиться. Плед оказался из какой-то приятной холодящей ткани, и я задремала, а проснулась, когда мы вернулись в особняк.
Правда, короткие взгляды Хавьера и других безопасников говорили о том, что меня теперь сильно не любят. Рамон им что, пытки пообещал за мой побег? Этих взглядов хватило, чтобы понять, что отныне мне лишнего шага не дадут ступить.
Плохо. Для волчицы клетка – вызов и большая печалька. В смысле, это вызывает во мне желание брыкаться.
Спать резко расхотелось, поэтому, когда Рамон притащил меня обратно в свою спальню, я заявила:
– Хочу есть.
– Я прикажу, чтобы тебе принесли сюда еду.
– Не надо сюда. Я хочу поесть нормально, за столом. Поужинаем вместе.
Я специально не спрашивала, а ставила его перед фактом: надо пользоваться, пока Рамон добрый. К тому же, он задолжал мне объяснения. Про Мишель. Про себя. Про тех, кто охотится на нашу дочь.
