Какого беса он меня утешает после того, как сам же надавил своей аурой? Так нежно, будто собирается стереть воспоминания о жесткости.
Ответ напрашивается только один.
– Ты наконец-то вспомнил о ребенке? – шмыгаю носом.
– Да.
Я поднимаю на него взгляд, но по выражению его лица сложно сказать, как он относится к соплям и слезам. А главное – его отношение ко мне.
– Я разгадала твой план, Рамон. Ты хочешь относиться ко мне, как к ребенку – гладить, утешать, кормить с ложечки, поправлять штанишки, если понадобится. Но у тебя это не получится. Все это, – я высвобождаюсь из оков его рук и неопределенно киваю, – не получится. Ребенок во мне не равно я. Ты меня только что трахнул, и захочешь сделать это снова. Ты будешь хотеть меня всякий раз, как будешь видеть, и плевать мне, считаешь ты меня своей истинной или нет. Природе плевать.
Теперь его лицо меняется: верховный яростно сжимает зубы. От нежного мужчины не остается и следа.
– Я завтра улетаю, так что некоторое время мы не будет видеться.
Улегшаяся вместе со слезами ярость снова вспыхивает в груди.
– И когда ты собирался об этом сообщить?
Вопрос риторический. Потому что кто я, чтобы передо мной отчитывался сам верховный.
– В отличие от тебя, у меня есть дела.
Рамон поднимается, застегивает брюки и уходит в гардеробную. Я тоже натягиваю штаны, а вот с майкой проблема: она погибла в неравном бою со страстью вервольфа и теперь свисает, обнажая грудь. Но, как оказывается, верховного тоже не устраивает мысль, что я буду бегать по его особняку в чем мать родила. Он приносит собственный пиджак и набрасывает мне на плечи. Ткань пахнет им, но выбирать не приходится.
– Мне нужна связь.
– Что? – он сдвигает брови.
– Мне нужна мобильная связь и интернет. Я пришла за этим. Искала тебя, а одна добрая женщина решила проводить меня сюда.
Кажется, не нужно знать вилимейский, чтобы понять, что Рамон в сердцах выругался. Эмоции никто не отменял.
– На острове только спутниковая связь, и она у меня.
– То есть здесь совсем нет сети? Почему?
– Ради безопасности.
– Боишься, что я стану передавать твои секреты Доминику? – доходит до меня.
– И это тоже.
Я вскакиваю.
– Это бред! Мне нужен телефон. Мне нужно созваниваться с психологом. С подругой. С доктором, в конце концов.
Это не просто бред, это кошмар! Темный век. Но мои аргументы не достигают цели.
– У тебя будет доктор и психолог, если пожелаешь. Я вернусь с лучшими специалистами, и подруге позвонишь в моем присутствии.
