– Давай опустим церемонии, Мик. Я здесь как твой брат, а не как представитель Волчьего Союза.
Альфа рычит, и Рамон тоже. Они сталкиваются взглядами, как волки, встретившиеся на узкой тропе, смотрят долго.
Кажется, я забываю, как дышать. Смотрю на Рамона с тревогой, потому что меня касаются его чувства. Там столько всего намешано: и ярость, и вина, и что-то еще горькое…
– Брат? Разве ты остался моим братом после клятвы Союзу?
– Разве есть узы сильнее уз крови?
Спустя долгую, бесконечную минуту альфа кивает и расслабляется. Буря миновала, и это понятно даже по тому, что Сиенна становится рядом с ним, берет его под локоть.
– Рад, что до тебя это наконец-то дошло, Рамон, – говорит Микаэль. – Ты сказал, что тебе нужна услуга.
– Помощь, – поправляет его мой истинный уже на легорийском и притягивает меня к себе, – мне нужно, чтобы вы приютили Венеру.
– Венера, – впервые заговаривает Сиенна, и я наконец-то нахожу в ней недостаток – слишком хриплый, будто каркающий голос. Еще и сильный акцент. Отвратительно, как она коверкает мое имя! И еще более отвратительно, что я ревную. – Кто вы?
– Я его пара, – гордо отвечаю я, и вокруг становится совсем тихо.
Я скорее чувствую, чем вижу – что-то не так. По реакции Рамона, по реакции остальных. Сиенна едва не роняет челюсть, Микаэль в бешенстве, а мой истинный прикрывает глаза.
Мгновение тишины проходит, как театральная пауза, и родственники разражаются гневными фразами:
– Ты завел роман с волчицей!
– Как ты мог, Рамон!
Как хорошо, что я подтянула вилемейский! И понимаю смысл их слов. Тем не менее мне обидно за такое «гостеприимство».
– Вы считаете, что я недостойна вашего брата, альфа Микаэль?
Рамон перехватывает меня и целует в висок.
– Спокойно. Все в порядке. Я ждал менее эмоционального приема. Но ты здесь ни при чем.
Я фыркаю, а до альфы и его волчица наконец-то доходит как все выглядит с моей стороны. Они замолкают, переглядываются, и Микаэль подтверждает:
– Конечно ни при чем. Я не знаю вас, Венера, но скажу честно, что это мой брат недостоин вас.
Я абсолютно ничего не понимаю. Вот ничегошеньки. Но Рамон берет все в свои руки.
– Поговорим в кабинете, Мик, – приказывает мой истинный, и вот что бы он там ни говорил про то, что в стае он просто Рамон, сейчас перед нами совершенно точно верховный старейшина.
Это понимают все, поэтому Микаэль перестает яростно раздувать ноздри и кивает на дом. Не знаю, если он спокойный, то кто тогда неспокойный? Или дело в ситуации? Во мне?
