Как же мне везет на бабников. Поехала в отпуск, чтобы забыть о бывшем, и вот пожалуйста – повстречала такой же экспонат.
– Когда был последний развод?
– Год назад. Я еще не отошел до конца.
– До сих пор переживаешь?
– Я отдал половину имущества, я до сих пор в трауре.
Ну, конечно. А я уже подумала, что в нем есть что-то человеческое.
– Траур с шестью нулями, судя по всему, – я подшучиваю, ловя его взгляд. – Ты всё измеряешь деньгами?
Рубежанский меняет изгиб губ, словно устал слышать подобные упреки. Его полуулыбка становится хищной и жесткой, и мне становится не по себе.
– Я привык за всё платить.
– И даже за эмоции?
– Мы сейчас вернулись к разговору о сексе?
– Нет, я говорю о чувствах.
Саркастический выдох. Он слетает с губ Рубежанского, подсказывая, что после трех браков он не делает ставку на чувства.
– Я ничего не понимаю в чувствах, – отвечает он, – я живу инстинктами.
– И какой инстинкт привел тебя в эту комнату?
– Самосохранения.
– Ты боишься меня?
– Опасаюсь, – он насмешливо склоняет голову на бок.
– А если серьезно?
– Тогда инстинкт доминирования.
– Ни разу не слышала о таком.
– Ничего удивительного, девушкам он за ненадобностью.
Он делает шаг ко мне, сокращая дистанцию до минимума. Мой спасительный кофе успел остыть и больше не может защитить меня от приставаний.
– Значит девушки должны подчиняться, – я продолжаю мысль, которая ярко горит в его бесстыжих патриархальных глазах, – когда на горизонте появляется доминатор мужского пола.
– Можно еще хлопать в ладоши от радости.
– Ах, вот как. Я это запомню для книги…
Рубежанский силой вытягивает чашку из моих ладоней. Я слишком слаба, чтобы сопротивляться. Он откидывает чашку в сторону, проливая кофе на ковер, и рывком обхватывает мою талию. Сдавливает прессом горячих пальцев и отрывает от земли. Мое возмущение обжигает легкие, но в первое мгновение вырывается наружу лишь хриплым выдохом.
– Прекрати…
– Ты играешь не в свою игру. – он вдруг понижает голос, отчего звучит очень серьезно. – Я же вижу, что ты другая.
Он усаживает меня на столик и нависает сверху. Вбивает сильные ладони рядом с моими бедрами и смотрит прямо в глаза. Его ровное дыхание течет по моей шее, я почему-то думаю именно об этом, как обжигает каждый его выдох и как спускается ниже и ниже по моей коже. А еще о том, что из моего пульса можно сделать хит для ночных клубов. Он бешеный и оглушающий.
– Ты не в своей тарелке, – Рубежанский продолжает. – Не знаю, зачем ты решила выйти в свет, но ты это не тянешь. Ты привыкла прятаться за монитором, одно дело, писать ядовитые статейки под псевдонимом, а другое – говорить в глаза. Ты то краснеешь, то бледнеешь. И взгляд у тебя не стервы… Я слишком много их повидал.
