Мне приснилось, будто я держал в руках какие-то свитки, развернув их, мне открылись тексты, написанные странными, но смутно знакомыми символами. Вглядевшись повнимательнее, я обнаружил, что это была арабская вязь, плавная, мудрая и спокойная, словно ровная бесконечная волна в открытом безбрежном море. Оторвавшись от манивших своей манящей глубиной букв, я взял с деревянного стола некий предмет и вдруг понял, что нахожусь посреди небольшой квадратной площади, окруженной прекрасными каменными домами.
Был знойный полдень, я чувствовал жар, исходивший от раскаленного солнца, а может, от обступившей площадь бесчисленной толпы. По периметру от меня были расставлены безмолвные вооруженные саблями охранники, неподвижно смотревшие сквозь гудящий человеческий рой. Чего требовала эта бушующая толпа? Чего она хотела? Я не мог разобрать ни слова, хотя только что прочитал три текста на неведомом доселе мне языке. Наконец, я увидел, а скорее, почувствовал какое-то почти неуловимое движение на площади. Следуя за сотней любопытствующих взглядов, я повернул голову туда, откуда появились три рослых бородатых охранника с тремя прямоугольными коврами в красных и синих тонах. Расстелив ковры в ряд, они удалились в шатер, временно разбитый на площади, и привели из него три сгорбленные и закутанные с ног до головы в белые одеяния фигуры.
Каждую из фигур поставили на колени на принесенные ранее ковры, склонили их головы так, что я увидел красные нити, перетягивающие их шеи. Эти нити ярким огнем светились на белом в лучах немилосердного полуденного солнца. Рассмотрев этих людей более внимательно, я обратил внимание, что их руки были туго стянуты за спиной, а в их позах застыла неотвратимость чего-то неизбежного.
Вдруг толпа, словно по чьей-то команде, вмиг стихла, и над площадью повисла зловещая гнетущая тишина. Снова подали свитки, которые мне предстояло прочесть вслух. Совершенно свободно, привычно и легко, громким голосом, неспешно я зачитал фразы из этих документов, слова, которые к, моему глубочайшему изумлению, оказались тремя … смертными приговорами.
Внезапно я все осознал. Площадь с ее прекрасными домами, арками и колоннами в стиле мудехар, притихшая в ожидании волнительного действа толпа, мрачные в своем спокойствии стражники, арабская вязь в свитках, – все вдруг поплыло, закачалось перед моими глазами, а огненный шар пылающего и раскаленного добела солнца заполонил собою все пространство, и просить его о пощаде было бесполезно.
