ЧАЙКОВСКИЙ. Мне была противна сама мысль о том, чтобы иметь детей с этой женщиной! Да, я напивался… Напивался, чтобы, не дай бог, не поддаться какому-нибудь настойчивому порыву с ее стороны… Помню, в один из дней, чтобы узнать каковы в ней материнские инстинкты, я спросил ее, любит ли она детей. Она сказала: «Да, если они умные». Каков ответ? Ты сначала воспитай в них ум: пробуди интерес к учебе, тягу к познанию! «…если они умные…» А когда мы гостили летом в деревне у ее матери, я выяснил, что в их семье мать всегда враждовала с отцом, и после его смерти не стыдилась всячески его поносить. А еще ее мать открыто признавалась, что ненавидит некоторых своих детей. Это просто непостижимо! Мать, которая ненавидит своих же детей. Какая там должна была быть наследственность?.. И пусть! Пусть у моей жены доброе сердце. Пусть я кругом виноват перед этой женщиной, что не умел оценить ее. Пусть это правда, что она искренно любила меня, но жить с ней я не мог. Не мог!
СМЕРТЬ. Да почему не мог?!
ЧАЙКОВСКИЙ. Да потому что она не была такой, как мама!! (плачет)
Пауза.
СМЕРТЬ. Мама… А ведь это мама впервые подвела тебя к роялю. Тебе было всего три года. Она научила тебя играть, научила нотам. Свою первую пьесу ты написал для нее: «Наша мама в Петербурге». Ты написал ее, когда она ненадолго уехала в столицу, чтобы подыскать вам гувернантку-француженку: мадмуазель Фанни́. И да, в вашей семье все действительно говорили по-немецки и французски, но не из-за гувернантки. Мама в совершенстве владела этими языками и с детства учила вас – ведь, ее дед был французом, всю жизнь проработавшим в Саксонии. Когда тебя отдали в училище, она, оставив в Алапаевске всю семью и даже только что родившихся трехмесячных близнецов, переехала с тобой в Петербург. Мама знала, какой ты трогательный и ранимый мальчик, и боялась, что ты будешь духовно одинок. Она поселилась поблизости от училища у своей сестры в Косом переулке, а ты учился на Фонтанке. Из южного крыла училища как раз была видна ее квартира – помнишь, как ты часами простаивал у окна, в надежде увидеть ее? Мама часто махала тебе ручкой в окошко. Ты всегда с нетерпением ждал выходных – она водила тебя на концерты, в оперу. Сидя с ней рядом, ты впервые услышал Глинку: «Жизнь за царя». Но потом ей пришлось уехать. Помнишь сцену вашего расставания? Тебя не могли оторвать от матери. Ты ничего не видел и не слышал – стоял, захлебываясь слезами. Ни ее уговоры, ни ласка не могли тебя успокоить. Ты вцепился в ее широкую юбку и чуть не порвал. Помнишь, как ты истошно крича, полный отчаяния, бросился бежать за ее тарантасом, стараясь ухватиться рукой за подножку, за крылья, лишь бы остановить его? Этот экипаж увозил все самое дорогое, что было у тебя в жизни. Ты остался совершенно один, и мама чувствовала, как тебе плохо. Она попросила своих друзей – Вакаров – забирать тебя по воскресеньям к себе домой.
