– Иди! Испытывай судьбу – может, простят!
– Что? Кто простит? – язык мой еле ворочается, губы разбиты после падения. Голос больше похож на шепот или невнятный хрип.
– Как кто?!– орет мне в ухо невидимый собеседник, – Уши со страху заложило?! Только что объявили же! Если эти люди простят тебя, то просто пойдешь на пожизненное! Давай не тяни, другие тоже должны счастья попытать!
Пальцы разжимаются, освобождая плечо. Я снова валюсь на доски пола. Меня вновь поднимают, ставя на колени. Перед глазами стоящая в нескольких десятках метров толпа. Она молчит, прожигая меня тысячью глаз.
Я начинаю говорить, мысли путаются. После приговора никто меня и других не предупреждал о таких новых изысках спешно принятых законов. Я пытаюсь объяснить им, сверлящим меня ненавидящими глазами, что я просто работник, никому вреда лично не причинял, просто исполнял существующие раньше законы, как исполняли их и они – те, в чьих руках сейчас моя жизнь. Липким потом мне заливает глаза, очертания стоящих людей, к которым обращены мои слова, расплываются. Голос срывается, я замолкаю. Не могу видеть и не понимаю, как и каким способом будет решаться моя судьба. Надежду сменяет отчаяние.
« Что же так долго?!» – ожидание становится невыносимым.
Меня опять грубо рывком ставят на ноги, ведут в сторону от моей висельной петли.
« Жив ! Господи! Жив!» – адреналин в крови зашкаливает, замещая все иные вещества.
Что там говорили мне ? Теперь пожизненное? Да, черт с ним, не сейчас об этом! Я живу, живу…
Эпизод 2
Очередное утро, начавшееся с включения вполнакала кварцевой лампы, имитирующей восходящее солнце, против всех моих надежд, которыми меня ежедневно пичкают десятки ученых голов, доставленных в этот город для поддержания меня в оптимальной форме, не принесло ожидаемого облегчения.
Все накопившиеся у меня за долгие годы Служения недомогания проявились сегодня в еще в более ломающей волю форме. По привычке я прислушался к своему состоянию. Это давно уже стало для меня своеобразным утренним ритуалом, занимающим не меньше нескольких минут. Да, сомневаться не приходится. Боль, которая днем прячется в своих укромных уголках, загоняемая туда мощными препаратами, употребляемых мною в строгом распорядке, установленном академическим медицинским составом, уже начала свою выматывающую душу вибрацию. Это было еще только начало, первые уколы по нервной системе. Через каких-то полчаса, если не посетить медицинский блок, боль превратится в опоясывающую все тело, всепожирающую сферу. И мне будет казаться, что нервы вытягиваются в тончайшие нити, готовые просто лопнуть от этого чудовищного напряжения.
