Но Танюше было не до радости этих чудных открытий. Надо было отследить, чтобы все посадочные билеты соответствовали документам, а среди багажа не оказалось чего-нибудь экстраординарного. Вроде огромного вонючего и склизкого червя, который, после Таниного категоричного отказа внести его в вагон (у меня ж везде зеркала, бархат, ковры, а вы этой дрянью мне красоту всю испоганите), был заживо съеден Йети прямо на перроне в один миг. Бррр.
Не считая поедания червя, ещё одно событие чуть было выбило Таню из привычной колеи. Черти, вошедшие в вагон, конечно, самыми первыми, через минуту высыпали горохом из тамбура обратно. Они наперебой загалдели, что веник, который оказался очень кстати в их купе, они будут беречь, как зеницу ока, и сами будут подметать в вагоне за всеми, так что больше никому его отдавать не надо. И всё это время нещадно трясли этим самым веником перед Таниным носом.
Вообще-то, в вагоне для уборки полов имелся чудесный блестящий и мощный пылесос, а веник просто был Таниной фишкой, вроде фонаря или ложки, поэтому она сдалась чертям без боя, дала им Слово, что веник теперь, до конца поездки в их распоряжении, вызвав вздох облегчения у остальной публики. И было не понятно, чему Другие радовались больше – тому, что черти, наконец-то заткнулись или тому, что не придётся подметать за собой мусор.
Закончилась посадка, провожающие на перроне машут прощально ладошками. Таня, как проводник хвостового вагона, стоит с жёлтым флажком в открытом тамбуре, пока не кончится платформа. Поехали!
Таня вернулась в салон, и по привычке, всё ж пробежалась, удостоверилась, что все на местах. Вагон, хоть и был роскошным, но плацкартным быть не переставал. Просто каждая полка задёргивалась плотным тёмным пологом, чтобы во время отдыха у каждого была приватная обстановка. Когда Таня спросила Ахромеева, почему вагон в новом своём обличии не стал купейным или спальным, то он ответил, что во избежание волшебного беспредела (видимо, были печальные прецеденты), было решено, что он останется плацкартным. Так было спокойнее и самим Другим пассажирам, как оказалось, в большинстве своём, не очень-то доверявшим своим же собратьям, как, впрочем, и людям.
Когда Танюша проходила мимо служебки, она краем уха услышала, что Гавриил разговаривает сам с собой в приказном тоне.
– Иди, иди скорее. Надо помогать, чаем всех напоить и прибрать везде. Нечего без дела болтаться. Да как вообще можно вагон без глазу на людей малоопытных оставлять? Безобразие!
