– Славочка, я же видела, вы всем вагоном дрыхли без задних ног, когда я на шум в тамбуре пошла. А потом, вдруг, вы с Димой оказались в нужное время в нужном месте и защитили меня?
Таня отпила чай из своего стакана, откусила конфетку и вопросительно уставилась на ребят.
– Хозяюшка, тут такое дело, – Славик озадаченно чесал свой затылок, – обычно нас посреди ночи кроме как командой "Рота, подъём!" не поднять. Мы и возню вашу с братками в тамбуре не слышали, спали богатырским сном. А тут мне кто-то нос зажал, да так сильно, что я проснулся. А рядом – никого. И у Димона так же. Димон, подтверди!
Димон согласно затряс головой и в недоумении развёл руками.
– Мистика, короче. – Резюмировал Слава.
– Ага! – Димон радостно поддержал друга. – И вот я ещё я так и не понял. Я ж собственными глазами видел что ты, Хозяйка, держала на весу двух бугаёв, а они потянут килограммов по сто двадцать – каждый. Как так? Ты ж пигалица метр с кепкой, и то в прыжке. Вот где – настоящая мистика!
А что им оставалось ответить Тане? Не будешь же про пирожки, вагон, пуговицы и всю эту волшебную дребедень рассказывать. Решила отшутиться.
– Адреналин, наверное, от испуга выделился… И прямо в руки!
Парни оценили её юмор и прекратили дальнейшие расспросы.
Танюша ещё раз горячо поблагодарила своих защитников, скормила им конфеты и сушки и пошла к себе, отдыхать, и много думать.
До Москвы доехали без приключений. Ахромеев всю оставшуюся дорогу, практически не общался с Таней и стенами её служебки. Приходил, задавал Тане стандартные вопросы, получал от неё стандартные ответы, укорительно глядел в пустой угол, кивал там кому-то или чему-то и удалялся по своим делам.
Правда, наутро, после боя, устроил ей разнос за спасение и пленение братков, но опять, какой-то формальный. Он пришёл к ней в вагон, весь устало-помятый и с красными глазами после бессонной ночи. И с порога начал выговаривать:
– Татьяна, я твоему отцу обещал тебя беречь, а ты нарушаешь все возможные и невозможные правила. Ты же назубок знаешь порядок действия в экстренных ситуациях. Выговор тебе, Ёлкина, и лишение премии. Другим наука будет. Хотя, мне кажется, таких дерзких и отчаянных как ты, Таня, слава Богу, в нашей бригаде больше нет.
Пока Ахромеев выговаривал ей всё это, у Тани сложилось двоякое впечатление о том, что сейчас происходит. Его бас гневно гремел, заставляя звенеть стёкла в её стареньком вагоне, а вот глаза. Зелёные глаза Василия Васильевича, то вопрошающе буравили угол за её спиной, то смотрели на неё так, будто он видел Таню впервые и пытался понять, что она за человек, стоит ли доверять ей вообще или, вот прямо в сию секунду, доверить ей какую-то тайну.
