А у павильона пел в стиле шансон слепой гитарист.
– Достал Володя, – простонал продавец в бейсболке. – Хоть бы репертуар сменил!
– Сейчас, Геночка! Сейчас сменим, мой любимый, – откликнулась Катя.
– Только не вздумай сама петь, – вскинулся Гена.
Но Катька, ловко сдёрнув с его головы бейсболку, ужом скользнула к выходу. За ней потянулись продавцы и даже покупатели, чуя развлечение.
– Володя, подыграешь, – скомандовала Катька. – Граждане покупатели, вашему вниманию предлагается история печальной жизни простой русской женщины. Поддержите же своей трудовой копейкой несчастную. Итак, её звали Мария. Просто Мария.
Маруська вдруг смекнула
Что жизнь пошла хужей,
И в грудь сабе воткнула
Шашнадцать столовых ножей.
Мотор колёсья крутит,
Вразлёт летит Москва,
Маруська в институте
Си-кли-фасов-ского!
На стол Маруську ложат
Шашнадцать штук врачей
И каждый ножик вынает
С её широких грудей…
Зрители смеялись. Катька ходила по кругу и собирала в бейсболку монеты и банкноты.
– Уважаемые утятинцы и гости города! Вашему вниманию предлагается уникальное представление – интерактивное пение! Только от вашей щедрости зависит, удастся ли российской медицине спасти жизнь несчастной Марии! О, благодарю вас! Спасибо, милая женщина! Разрешите вас поцеловать, щедрый юноша!
– А меня, – крикнул качок в кожаной куртке.
– В нашей фирме вознаграждение адекватно финансированию!
Качок кинул в бейсболку розовую купюру. Катька схватила её, передала гитаристу:
– О, инвалюта! Володя, прибери! Граждане, у нас всё по-честному! Лови, – к кому относилось последнее слово, непонятно: бейсболку она бросила на колени слепому, а сама бросилась на шею качку.
Народ хохотал. Лена сказала
– Я до редакции дойду. Если в сквере дождёшься, вернёмся вместе. Какая была способная девочка! И вот…
За спиной Татьяны Ивановны разговаривали о своём бабки, торгующие с земли картошкой:
– И мозжит, и мозжит. Спасу нет.
– Ты грей, милая, грей. Анька Радива знашь, как хромала? Тольки, грит, тяпло лечить.
– Долечилась до онкологии.
Татьяна Ивановна дёрнулась, услышав знакомое имя. Но к бабкам подошла покупательница, и они заговорили с ней. Татьяна Ивановна вышла из толпы и повернулась к выходу. А представление продолжалось. Она шла по овощным рядам, но и сюда доносился Катькин громкий и, надо сказать, не очень приятный голос:
«Маруська, ты, Маруська,
Открой свои глаза».
Маруська отвечает:
«Отстань, я померла!»
Татьяна Ивановна пересекла площадь и присела на скамейку в сквере у памятника партизанке Маше Мельниковой. Закрыла глаза и подставила лицо ласковому сентябрьскому солнцу. Вскоре подошла Лена Шпильман. Присела рядом, заглянула ей в лицо и спросила:
