– Имена мне ничего не говорят.
– Вера Алексеевна Трашкина.
– А лет ей где-то… сорок четыре?
Полицейский кивнул.
– Вероятно, это моя единокровная сестра. Когда я видела отца с его второй женой последний раз, она была беременной.
Значит, отец пережил разочарование. Так ждал сына, а появилась ещё одна дочь. Да ещё родила в девках, как и первая. Двойное разочарование.
– И что не так с Софьей Ивановной Трашкиной?
– Она арестована по подозрению в убийстве Веры и Ивана Трашкиных.
– То есть… матери и брата?
Он опять молча кивнул.
– Ерунда какая-то… судя по возрасту матери, ей не более двадцати пяти лет…
– Девятнадцать…
– Великанша? Борчиха сумо?
– Маленькая глупая девочка. Очень похожа на вас.
– Ну, спасибо!
– Не обижайтесь, я имел в виду внешнее сходство. Её задержали как предполагаемую заказчицу убийства. Бред, конечно, но…
– И давно?
– Второй день.
– Ещё не похоронили?
– Нет, в СИЗО она второй день. А убили ещё в апреле.
Наталья Алексеевна уточняет дату и задумывается. Сашеньку похитили через несколько дней. Похоже, наследственная линия подтверждается. Но чему там наследовать? Семья живёт в двухкомнатной квартире бабушки и дедушки. Дому около семидесяти лет. Наверняка ветхий. В Утятине были подобные, их уже частично снесли и тесно лепят на этом месте пятиэтажные.
Собеседник покашливает, привлекая к себе внимание. Она встряхивается и спрашивает:
– А собственно, что вы от меня-то хотели?
Он теряется:
– Ничего. Вот… просто девочку жалко.
– Вы ведёте дело?
– Да нет…
– Понятно. Девочку жалко. Так расскажите о ней.
– Да я, в общем… ну, дочь моя с ней училась… а вы приехали… вы ведь помочь?
– Я только что вам сказала, что не знала о её существовании!
– А зачем тогда?
– На могилу матери я приехала, – врёт она. – Стою на пороге вечности. Долги раздаю. Прощения прошу. А по поводу родственницы моей, так я же не вчера родилась. Вам что-то от неё надо. Нечего кругами ходить, говорите!
– Ну, не можете помочь, так и не надо!
Он срывается с места и стремительно удаляется. Ага, угадала. Так где же искать концы?
Наталья Алексеевна возвращается в гостиницу. Как в любом маленьком городе, вечером в Успенске жизнь затихает. Солнце не село, до ночи далеко, а улицы почти опустели. Нет, не стоит идти на улицу Горького сегодня.
Утро, объединённый двор четырнадцатого и шестнадцатого домов. Мерзость запустения. Раньше здесь песочница была, за ней забор, за забором – маленькие огородные участки. Теперь на месте огородов пятиэтажный дом. Тоже не новый уже. Между домами калитка и газон были, теперь выщербленный асфальт въезда. Машинёшки так себе… ну, понятно, не на мерседесах в этом бомжатнике раскатывают. Их дом угловой, со стороны улицы Почтовой был забор от дома до почты, теперь тоже въезд. На месте подвального окна прачечной – ступеньки вниз и дверь. Вывеска «Парикмахерская». Наталья Алексеевна спускается вниз и шарахается от окрика: «Не видите, закрыто!» Похоже, парикмахерская съезжает. Вежливо спрашивает, неужели место недостаточно бойкое? Парикмахерша отмахивается: всё равно расселят, не сейчас, так через полгода!
