Что такое жильё для нашего человека? Всё! Я лишилась родного дома, потом жила в общаге, в конуре, снова в общаге. Когда квартиру получила, наступило благополучие. В сорок лет оказаться на улице – это конец. Сын сказал, что продаст свою часть квартиры. Этому воспрепятствовать я не могла. Не могу утверждать, но уверена, что он комнату даже не продал, а подписал на предложенного кредиторами уголовника под туманное обещание отдать разницу между стоимостью квартиры и суммой долга. Началась война в одной отдельно взятой квартире. Я ещё получала пособие по безработице. Не сдавалась, брала подработки где только могла. Я нанималась помогать с готовкой на свадьбах и поминках. Я даже покойников обмывала. Чтобы не пасть духом, я продолжала поддерживать порядок в комнате, на общую кухню я даже зайти боялась. Я даже шторы новые купила! Кредиторы потеряли терпение и пришли.
Второй раз в жизни мне заткнули рот. Не кляпом, а строительным скотчем. Тогда – отец и тётка, сейчас… хм… бандиты. Потребовали подписать доверенность. Я отказалась. Не потому что жильё мне дороже жизни, а из желания сохранить самоуважение, если ничего у меня больше не осталось. Что дальше было, подробно рассказывать не буду. Пальцы ломали только на левой руке, правую оставили для подписи. Голени и подошвы ног жгли. Ну, и так далее. Что самое страшное, это их заводило. В какой-то момент поняла, что в живых меня не оставят. Был уже на соседней улице прецедент: одному предпринимателю в собственной квартире голову отпилили. Во время передышки уставших мучителей я правой готовой для подписи рукой схватила зажигалку, оставленную на полу. Чиркнула, зажгла газету. Бросила зажигалку, схватила газету и запалила свои новые шторы! Как они полыхнули! А я смеялась от радости.
Пришла в себя я через несколько дней в больнице. Нет, я не теряла сознание в общепринятом смысле. Я просто впала в ступор. По словам соседок, глазела в потолок и на обращённые ко мне речи не реагировала. Помнишь санитарку Анну Ивановну, что нас по лестнице сегодня провожала? Она тогда в хирургии работала. Она одна из медперсонала, кто меня кормила. Руки-то у меня были одна со сломанными и вывихнутыми пальцами, другая сожжена. Я есть не просила, но, когда мне что-то в рот вкладывали, жевала и глотала.
Итог: о руках я уже сказала, ноги тоже обожжены, волосы обгорели, некоторые внутренние органы повреждены. Да, про инфаркт забыла. Но жива…
Никого из моих мучителей не нашли, а может, и не искали. Через пару недель, когда я уже могла ходить по коридору, ко мне пришёл один деятель по имени Серёга, который на рынке рулил. Типа охранял. Рэкетир, одним словом. Предложил проехаться до квартиры. Не скажу, что всё выгорело, но зрелище было удручающее. Да ещё две соседки кинулись на меня, что я должна им за то, что их квартиры прокоптились. Опешил даже Серёга. А потом запулил в них такой словесной конструкцией, что уши в трубочку свернулись. И вслед им ещё сказал, что лучшее средство от копоти – пожар, и это легко устроить.
