Вы идете вместе с нами нераздельными рядами,
Пионеры! о пионеры!
Вы, будущие менестрели,
Затаившиеся в прериях, скоро вы примкнете к нам, нам спое
ваши песни.
(А певцы былого века лягте в гроб и отдохните, вы свою работу
сделали.)
Пионеры! о пионеры!
Не услады и уюты,
Не подушки и не туфли, не ученость, не комфорт,
Не постылое богатство, не нужны нам эти дряблости,
Пионеры! о пионеры!
Что? Обжираются обжоры?
Спят толстобрюхие сонливцы? И двери их наглухо закрыты?
Все же скудной будет наша пища, и спать мы будем на земле,
Пионеры! о пионеры!
Что? уже спустилась ночь?
А дорога все труднее? и мы устали, приуныли и засыпаем
на ходу?
Ладно, прилягте, где идете, и отдохните до трубы,
Пионеры! о пионеры!
Вот она уже трубит!
Там, далеко, на заре - слышите, какая звонкая?
Ну, скорее по местам - снова в первые ряды,
Пионеры! о пионеры!
ТЕБЕ
Кто бы ты ни был, я боюсь, ты идешь по пути сновидений,
И все, в чем ты крепко уверен, уйдет у тебя из-под ног и под
руками растает,
Даже сейчас, в этот миг, и обличье твое, и твой дом, и одежда
твоя, и слова, и дела, и тревоги, и веселья твои,
и безумства - все ниспадает с тебя,
И тело твое, и душа отныне встают предо мною,
Ты предо мною стоишь в стороне от работы, от купли-продажи,
от фермы твоей и от лавки, от того, что ты ешь, что ты
пьешь, как ты мучаешься и как умираешь.
Кто бы ты ни был, я руку тебе на плечо возлагаю, чтобы ты
стал моей песней,
И я тихо шепчу тебе на ухо:
"Многих женщин и многих мужчин я любил, но тебя я люблю
больше всех".
Долго я мешкал вдали от тебя, долго я был как немой,
Мне бы давно поспешить к тебе,
Мне бы только о тебе и твердить, тебя одного воспевать.
Я покину все, я пойду и создам гимны тебе,
Никто не понял тебя, я один понимаю тебя,
Никто не был справедлив к тебе, ты и сам не был справедлив
к себе,
Все находили изъяны в тебе, я один не вижу изъянов в тебе,
Все требовали от тебя послушания, я один не требую его от тебя.
Я один не ставлю над тобою ни господина, ни бога: над тобою
лишь тот, кто таится в тебе самом.
Живописцы писали кишащие толпы людей и меж ними одного
посредине,
И одна только голова была в золотом ореоле,
Я же пишу мириады голов, и все до одной в золотых ореолах,
От руки моей льется сиянье, от мужских и от женских голов
вечно исходит оно.
Сколько песен я мог бы пропеть о твоих величавых и славных
делах,
Как ты велик, ты не знаешь и сам, проспал ты себя самого,
Как будто веки твои опущены были всю жизнь,
