Олейников уже не чаял перехватить кого-нибудь из соседних ведомств для беседы. Он апатично наблюдал за игрой света огромной хрустальной люстры на потолке, где через блестящие многогранные серьги был нарисован симметричный узор. Узор походил на солнце, которое нечасто гостило в Челябинске-Т. «Лучше на море поеду, – рассуждал Олейников. – Тепло, светло, спокойно и никаких порталов». Конечно, он лукавил. В столице Южной республики Ростове-на-Дону имелся большой стационарный портал. Эта громадина и мешала спать Олейникову во время командировки. Но теперь он смирился. И решил, что зря сопротивлялся неизбежному. Новое— это же к лучшему, так?
Коллеги загудели ещё громче, когда на трибуну поднялся мэр. Градоначальник Челябинска-Т Юрий Семëнович Лазарев, вопреки стереотипам, за тридцать лет политической карьеры не утратил ни энтузиазма, ни жажды свершений. То был высокий, энергичный, крепкосложенный мужчина с жилистыми руками, выдававшими человека физического труда. Лазарева в городе уважали. Он стал первым за более чем тысячу лет выбранным мэром и благодарил челябинцев за эту возможность. Он добился-таки в республиканском правительстве права присоединения города к портальной сети. А ещё он мечтал избавить Челябинск от дурацкой приставки «Т», ведь профиль города упирался не только в транспорт.
– Добрый день, уважаемые коллеги! – поприветствовал собравшихся мэр. – На повестке дня у нас всего один, но очень важный вопрос. Место размещения первого портала. Сегодня утром мы получили письмо из республиканского управления с конкретными предложениями, основанными на федеральном регламенте. Нам предложили выбрать из двух мест: памятник Курчатову и площадь Революции.
По залу заседаний зашелестели шепотки. Для кого-то письмо явилось полной неожиданностью, и лишь немногие, как Олейников и Высоковский, молча ожидали. Оно, конечно, удобно, когда решение принимают за тебя, но, с другой стороны, и выбора хочется тоже. Правда, горожане не выбирали. И жители Челябинска-140 тоже. На Олейникова внезапно нахлынули воспоминания рокового шестьдесят восьмого года. Тогда он узнал, что остался единственным кормильцем в семье и что никогда уже не сможет порыбачить на Большом Кисегаче с обоими старшими братьями. Как иронично: трагедию назвали Озёрской по старому имени города.
– Выношу на голосование, – мощный баритон Лазарева набатом ударил в тишине.
На планшетах высветились специальные формы с фотографиями и прочей справочной информацией. Хотя она никому не пригодилась – чиновники хорошо знали центр города.
