Я притянул ее к себе и поцеловал в волосы, а после шепнул:
– Знаю.
Это было прощание. Да, мы не расставались навсегда, но видеться теперь станем куда реже. Только вот я был до безумия благодарен своей сестрице-травнице за то, что вновь сегодня повстречал ту девочку, которая готова была делать мир и жизни людей лучше, наплевав на все на свете, а не бесстрастного судью, который отстраненно и без эмоций раз за разом выносит приговор собственным желаниям и мечте всей своей жизни.
Просьба о деньгах со стороны Иды меня нисколько не удивила. Она просила и раньше, нехотя, пряча глаза, когда ее собственных средств начинало критически не хватать. В конце концов, ей неоткуда еще ждать помощи. Думаю, в этом и кроется основная причина того, почему Ида вечно была рядом с Рэго и всеми проблемами армии. Почему, несмотря на личную, очень глубокую неприязнь к политике, интригам и вынужденному, почти вымученному с ее стороны, дружелюбию к сильным мира сего, она продолжала год за годом играть роль симпатичного приложения к генералу для Великого Дома Серион и его магов, и советника, правой руки Рэго для тех, кто был по нашу сторону баррикад. Для наших солдат и офицеров.
Это была просто безднова благодарность. Все ее отношение к тому, что происходит, я слишком хорошо знал. Здесь, в штабе армии, среди своих, Ида, казалось, не уставала ни капли. Она заботилась, размышляла, планировала вместе со мной и Рэго, я видел, как горят ее глаза, чуял ее азарт. Служба Равелам давала ей, в том числе, ощущение собственной значимости, веру в то, что она все еще помогает людям, все еще способна сделать чью-то жизнь хоть немного лучше, пусть и не тем методом, которым бы хотела. Каждой победе наших ребят, каждой выигранной битве, каждому подавленному бунту она радовалась с такой искренностью, словно сама с мечом наголо вела солдат в бой. Каждую потерю и каждую травму принимала так, словно беда случилась с кем-то родным. Мироздание не дало Иде и Рэго много детей, а одного из двоих отобрало вовсе, потому наша травница со всеми присущими ей чертами характера взяла под крыло каждого из наших многочисленных солдат и офицеров. А они принимали такой расклад с искренней радостью. Да, ее слегка побаивались, скорее из уважения и оттого, что замашки отменного командира, как когда-то выразился Рэго, никуда не делись и за годы окрепли донельзя. Но почтения к Иде в любом, кто с ней хоть раз перекинулся словом, было невероятно много. Здесь, среди нас, она была своей, и ни она, ни мы в этом не сомневались в жизни. Только нашлась и обратная сторона медали.
