– Уходить нам пора.
– Так ли надо? И не попрощавшись, – Густав взглянул на болтающую с его работником Лавинию.
– Надо. Заказ у меня.
– Вчера ничего не сказала.
– Работа такая, ты же понимаешь, – Алиша похлопала по схватившей её руке. – Отпусти, пойду я.
– Когда вернёшься?
– Не знаю.
Скорее всего, никогда. Но так Сцинка отвечать не стала.
– Неспроста ты мне на карте свои богатства зарытые обозначила. Не собираешься возвращаться, Алиша?
– Это если вдруг не я, а меня. Всякое бывает, Густав.
– Но не с тобой ведь, нет?
Если она пока жива, то это больше дело удачи и времени. Скоро время своё возьмёт. Медленно отъедает оно у Алиши жизнь по кусочкам. Время и пустыня. Холод и одиночество. И пустота.
– Если вдруг вернётся одна Лавинья – впусти. И приглядись всё-таки: женщина она хорошая. Если никто из нас не вернётся – проследи за крестниками. Забирать к себе этот табун не прошу. Просто проследи, что все живы и при деле.
– Не нравятся мне твои речи, Алиша.
– Мне самой не нравятся.
– Так и оставайся! Зачем куда-то идти?
– Закон! – Сцинка покачала головой. – Деньги выплачены, заказ я взяла. Отказаться не могу: и нельзя, и убьют за отказ.
– Что за мир ваш такой дрянной? – рассердился фермер.
– Мир у нас с тобой, Густав, один. Просто не все видят одно и то же. И не все хотят видеть.
– А я что должен видеть?
Что можно увидеть, если приглядеться внимательно? Умирает Сцинка. Разлазится на части. Нечего ей предложить фермеру. Даже для удобрений она непригодна: давно в ней самой один яд.
– Я убийца, Густав. Мне тебе дать нечего. Раньше ли, позже ли – судьба у меня одна: сдохнуть как псина беспризорная и в ад отправиться – к тем, кого сама же и зарезала.
Фермер помолчал, поморщился. Хотел сказать что-то, но посмотрел на Сцинку и передумал, сказал в итоге:
– Тогда иди. Постарайся не помереть раньше, чем заказ исполнишь – это для тебя важней всего? – он отпустил руку Сцинки, махнул на дорогу.
– Уходи.
Алиша запустила пальцы под волосы, скребнула ногтями. Сколько-то кожи отошло от плоти, пальцы погрузились в влажное. Испугавшись, Сцинка вытерла пальцы о ворот, поводила туда-сюда, избавляясь от крови. Царапины ныли, но больше ныло Алишино сердце.
– Прощай, Густав! – она отвернулась и быстро пошла по дороге, торопясь догнать Лавинию. Скоро поднимется солнце, тогда придётся прятаться под платками. Но так и сподручнее – хорошо будет, если путниц сразу не признают.
В трактире Лавиния узнала, нет ли вестей от её портнихи? Вести были, но за одни сутки платья для Лавинии не нашлось. Придётся подождать, швея переделает под Мадам уже готовые наряды.
