– Так ты хочешь детям деньги оставить? Другое дело.
– Карта есть у тебя? Давай лучше сразу на карте всё отмечу. С оружием поступай как знаешь. У меня целый оружейный склад. Мужчины с оружием умеют обращаться, если война начнётся – тебе пригодится. Ножи, может, не так интересны, хоть у меня их целая коллекция. Винтовки есть знатные. Очень дорогие, из Столицы привезла.
– Мне твоего не нужно, Сцинка.
– Так ежели я сама хочу всё тебе оставить? Ну как война? Деньги понадобятся, да и оружие будет в цене.
– А всё-таки надо тебе что-то холодное приложить. Смотреть и то больно, – Густав поднял руку, повернул лицо Сцинки к огню. – Выглядит плохо.
Алиша прижала к своей щеке мужскую руку, мышцы под саднящей кожей отозвались болью, она стерпела. А потом спросила:
– Что же ты всё открещиваешься от меня, Густав? Неужели я тебе чужая?
– Дурная ты баба, Сцинка. Сколько раз говорил тебе оставаться, а ты что?
На том свете заждались уже, торопят. Кто-то же должен за грехи расплачиваться, как тут останешься? Густав попробовал отнять свою руку, Сцинка не позволила.
– А если буду не чужая, а твоя, по другому к моему имуществу и деньгам отнесёшься? Примешь как своё и распорядишься с умом?
– Как хитро заговорила! Крестников твоих я не брошу, только что раньше времени себя хоронишь? Надо твои винтовки откопать? Давай выкопаем, спокойнее будет тебе? Может, в пустыне им и место?
Пропадут её винтовки, и ножики пропадут пропадом, и револьверы… Хоть бы деньги забрал…
– Может и так. Деньги забери, там золотыми всё, в цене не упадёт. Будет куда потратить. Пообещай сначала!
– Так не веришь? Поговорили, и довольно. Заберу, если придётся чужой выводок кормить. Как бы ещё хватило!
– Другой разговор! – согласилась Сцинка, подбираясь вплотную. Сделку надо было скрепить.
Свою одежду Сцинка с себя снять не позволила. Если и пробовать сорвать с себя нательное бельё, то отойдёт вместе с кожей – настолько присохло. Да и к рубахе прикасалась ядовитая Адениум, лучше не рисковать – пусть останется под верхней. Нижние штаны, наоборот, сняла – по противоположной логике. Если на них яд, пусть будут подальше.
Огонь трещал в печи, Сцинка смотрела на отблески пламени на чужом, влажном от пота теле, на свои почерневшие ногти, на хорошо подогнанные доски и брусья потолка и стен в фермерском доме.
– Тепло.
– Ты всё ещё мёрзнешь, Сцинка?
– Уже нет, – Сцинка выбралась и сразу потянулась за своей одеждой. Густав её вернул, прижал к себе и поцеловал. Сцинка удивилась, она не ожидала. Целуют ведь только жен, в церкви: должно быть, единственный раз в жизни, больше не обязательно.
