Так что, с одной стороны – либо возомнишь о себе невесть что, либо окажешься не в силах написать даже словечко без одобрительного окрика снаружи.
Прочие предубеждения, предрассудки и жизненные наблюдения
У меня есть две писательских особенности. На самом деле – больше, но я не все ещё поймал, выявил и кратко выразил.
Первое из них – «проклятие сороковой страницы».
Уж не помню, где вычитал, что сорок – неудачная цифра. Кто-то не отмечает свой сороковой день рождения, у кого-то проблема с сороковым медведем. У меня же проблема сороковой страницы.
Как это выглядит?
Где-то со страницы тридцать пятой начинаются необъяснимые траблы. До того дела могли идти хорошо, плохо, блестяще или отрывочно. Но теперь они перестают вообще хоть как-то быть.
Мёртвый штиль. Безветрие. Безвластие, анархия и пучина сомнений.
Приходится упираться остатком рога и тащить из болота бегемота каждый день и каждый час. И в случае успеха, где-то с сорок пятой по пятидесятую страницу этот эффект постепенно угасает. Штиль заканчивается, и текст бодро скачет к завершению и эффектной концовке.
Спойлер – не всегда.
Зачем приходится так мучаться? Потому как если не прикладывать к тексту таких усилий, он осядет мёртвым грузом, очередной мёртвой недоношенной вещью в себе. А это отнюдь не повышает твою самооценку и не ведёт к саморазвитию.
Особенно, когда таких вещей у тебя в архиве больше, чем законченного.
Предубеждение второе – до завершения текста помалкивай в тряпочку.
Уж не знаю почему, но если мне хочется довести текст до конца, приходится держать интригу до упора. И даже не намекать, что именно я сейчас пишу. Потому как стоит только раскрыть варежку – всё, весь пар уходит в свисток. И к дальнейшему написанию текста я уже подхожу охладевшим и пресыщенным.
Я и без этого к нему так часто подхожу. Но если разболтаю – так уж вообще.
Ах да! Есть ещё третье предубеждение. Я не могу начать повествование. Не в смысле того, что не могу подобрать первые слова эпизода. Тут я давно без комплексов – что хочу, то и ворочу.
Всё равно потом отредактирую.
Нет, я не могу начать само произведение. Ту затравку, которая вцепится в читателя настолько, что он продержится до того момента, пока мой текст не станет для него привычным и он его дочитает до конца. Хотя бы чтобы узнать – чем же оно всё кончилось?
И вот тут уже приходится уповать на вдохновение, а также голоса сверху и сбоку. Нет, серьёзно.
Два наиболее прошибающих вступления ко мне пришли будто бы из ниоткуда, мгновенно сложившись в голове в почти готовый текст, который держался достаточно долго без искажений. И хотя стиль вроде мой, но по эмоциональному соотношению с остальным текстом – земля и небо.
