Доктрину Трубецкого, гласящую, что главным языком в космосе является русский, соблюдали до сих пор, поэтому говорили здесь только по-русски. Экипаж, увидев своего капитана, встал и поприветствовал его. Меня посадили во второй ряд и как только я умостился на стуле, в комнату вошел начальник полетов.
– Экипаж «Велеса», доброе утро. – Начал, раскладывая бумаги на столе, пухленький дядя в круглых очках. – Полет у вас обычный. На Марс вы везете воздух и воду, медикаменты и продовольствие. Обратно тоже ничего нового – золото, платина, палладий. В общем все, как всегда.
Только закончив доклад, дядька поднял глаза и увидев меня, перевел взгляд на отца.
– А это еще кто такой?
– Прошу прощения. – Ответил ему отец. – Это стажер-пилот Роман Еремин.
Я встал со стула, отдал честь и склонив голову, виновато посмотрел на начальника полетов.
– Приветствую вас в экипаже «Велеса», стажер-пилот. – Оценивающе осматривая меня, пробормотал начальник. – Это мой лучший экипаж, Роман. «Велес» – это не просто корабль, это корабль легенда. Он первый корабль в своем классе, первый, который начал летать на «АРКА». Вы должны понимать всю ответственность и ту честь, которую вам оказали.
– Понимаю, господин начальник полетов. – Подняв голову, протараторил я. – Разрешите подняться на борт.
– Разрешаю, стажер-пилот. – Дядька улыбнулся и показал мне большой палец. – Ваш шаттл уже готов. «Велес» загружен и заправлен. Удачи вам и скорого возвращения.
Экипаж встал, и начальник вышел из комнаты.
Через десять минут мы уже находились внутри шаттла. Отец надел на меня гермошлем и пристегнул к креслу. Даже шаттл для пилотов межпланетных кораблей отличался от обычных, которыми пользовались туристы и прочие посетители орбиты. В нем было всего десять кресел, а не тридцать как в остальных. Они были больше и гораздо комфортней. Что-то тихонько загудело, я толком ничего не успел понять, а пилот челнока уже раскрыл иллюминаторы…
Я уже видел Землю из космоса, но к этому зрелищу нельзя привыкнуть. Она пленяла своей красотой и неописуемой грацией. Огромный голубой шар парящий в бесконечной пустоте. Ее красота неописуема и аж дух захватывает, когда ты смотришь на нее и видишь на ее прекрасном теле города, в которых ты бывал, океаны, в которых ты плавал, горы, которые ты покорял. В общем словами это передать невозможно, это нужно видеть и это нужно прочувствовать.
Шаттл сделал разворот и теперь моему взору открылся настоящий орбитальный город, у которого кстати так до сих пор и нет названия. Ровные ряды станций, вращающихся в строгом удалении друг от друга, ни на йоту не сходящие со своей орбиты. Ведь если хоть одно из этих строений изменит свой курс, то это может повлечь за собой глобальную катастрофу с непредсказуемыми последствиями. Вы только представьте, что на огромной скорости в несколько десятков рядов вращаются тысячи очень хрупких конструкций. А ведь здесь есть и дома, в которых живут люди и школы и больницы. А сколько здесь складов и фабрик? Практически все производство, которое губит экологию уже давно перенесли на орбиту. Поэтому за порядком на орбите следили очень тщательно.
