Наступила полночь. Жан достал свою универсальную отмычку, с которой по привычке не расставался никогда. А прятать её он умел так, что даже полицейские не находили при самых тщательных осмотрах. За считанные секунды освободился от наручников и брезгливо отбросил в сторону. Чуть больше времени у него отнял замок двери камеры.
Коридор оказался пуст. В дежурной комнате на своих местах боролись с дремотой двое усталых полицейских. Мимо них не пройдёшь, стоит потянуть дверь, как тут же предательски заскрипят петли. На них Жан обратил внимание, когда его отправляли в камеру, и хорошо запомнил.
Пришлось подняться на второй этаж. Дверь кабинета начальника полиции сдалась через минуту. Вошёл внутрь. Преодолел в себе довольно сильный соблазн вскрыть сейф и «позаимствовать» положенную туда добычу грабителей. Мотнул головой: «Нет, отныне я честный человек. Займу у Питера деньжат и увезу Барбару в Майами, отдохнём там».
Раскрыл окно и осмотрел окрестности. Проезжая часть с фонарными столбами находилась вдали, дополнительную тень от скромного полумесяца сверху давала развесистая листва высокого дерева, росшего прямо у окна.
Жан сорвал оконные шторы, связал их, один конец закрепил под створкой окна и ловко выбрался наружу.
Прошёл квартал, свернул за угол, остановил такси и скоро оказался у Барбары.
Его встретила не любящая и нежная девушка, а истинная фурия, разъярённая до предела и кричащая:
– Ты – гнусный обманщик! Неисправимый тип! Вновь принялся за старое! Ты обманул мен! Я жду, жду, жду его, а он!.. Видеть тебя больше не хочу! Всё знаю, слышала в теленовостях, не отвертишься! Тебя арестовали уже в восьмой раз! Век проведёшь в тюрьме! Ненавижу! Обманщик и лжец! Вон! Между нами всё кончено!..
Он принялся было оправдываться, рассказывать, как ему не повезло, но его даже не слушали. Девушке всё было ясно, предельно ясно…
«И я любил её, – грустно подумал Жан. – Я же объяснил всё, мне нужно верить. Она же знала о моём удивительном невезении, я ей рассказывал о нём. В последний раз я был арестован после того, как принёс кассиру деньги с его же пометкой, сделанной им несколькими днями раньше на старом месте работы и уложенными в сейф на долгое хранение… Ну, кто такое мог предусмотреть, кто?! И так всегда! Но нет, она не верит мне, не единому слову. Она всё ЗНАЕТ сама, объяснять ей бесполезно. Увы».
Жан внезапно осознал, что любовь его пропала, словно испарилась. У него не оставалось даже просто симпатии к этой истеричной девушке, которую злоба сделала почти безобразной.
