Стук. Говорить он, видимо, не может.
– Ладно. Давайте про себя расскажу. Меня зовут Лиза…
Я вещала громко, четко, с интонацией, и, по-моему, усыпила человека за стеной. По крайней мере, спустя минут пятнадцать на вопрос «Вы еще тут?» стука уже не услышала.
Примерно через…понятия не имею, сколько, за мной пришли. Два бородатых, как и все здесь, мужика с постными лицами приказали следовать за ними, посоветовав не рыпаться лишний раз, а то секиры острые, ноги быстрые, а я и так здесь всех достала. Не зная радоваться или переживать из-за смены дислокации, потянулась, заставив их слегка отпрянуть, коварно улыбнулась и с гордо поднятой головой прошествовала из своей тюремной камеры. Отчасти я понимаю, почему меня побаиваются. Вспомнить, как я летела носом в землю, обильно орошенную кровью жителей Троедубья, наверняка бурые пятна остались и на коже, и на платье. Про волосы вообще молчу, там сплошной колтун. Глупо заморачиваться из-за внешнего вида в моей ситуации, а вот потроллить суеверных местных очень хочется! Поэтому, пока шли, даже рычать пыталась, но закашлялась. Во рту пересохло, воду давно не давали.
Когда проходили мимо соседней решетки, не удержалась и заглянула внутрь. Глаза давно привыкли к темноте, тем более, коридор тускло, но все же освещался светом факелов в руках стражей. Мой сосед висел на стене, прикованный к ней кандалами. Длинные волосы закрыли лицо, тощий голый торс – в ссадинах и синяках. Да, здесь не брезгуют пытками.
– Привет, – крикнула так громко, как была способна.
Мужики вздрогнули, глянули на меня со смесью злости и страха. Я показала им язык.
– Подождите, попрощаться хочу.
– Не положено.
– Ой, лишняя минута ничего не изменит! В конце концов, как же святое правило о последнем желании приговоренного?
Они переглянулись.
– Святое?
– Конечно! Разве вы не знаете?
Отвечать не стали, но хотя бы не торопили, молча замерев по бокам, как секьюрити. Им еще черные очки и костюмы поприличнее – вылитая элитная охрана. Такие же недалекие.
– Эй, мужчина! Здравствуйте. Это я с вами разговаривала.
Человек поднял опухшее от побоев лицо. Внутренне содрогнулась, но виду не подала.
– Привет! – он медленно кивнул. – Я Лиза. Вот, разрешили попрощаться. Я не знаю, что говорят в таких случаях, как наш с вами. Поэтому от всей души желаю вам освободиться и сжечь здесь все к чертовой матери!
Он прикрыл глаза, словно соглашаясь или просто устав. Кляпа во рту не видно, почему не отвечает?
