Он спикировал на крышу избушки. Та, не ожидая нападения, вскочила и стала трястись, совсем как курица, бегая туда-сюда по зеленому мху. Изнутри послышалось оханье и кряхтенье. А если ОНА там? Не ушиблась бы…
Соловей сложил крылья и упал под ноги живому домику. Из дверцы вылетел кот с выпущенными когтями. Он метил в глаза, но промахнулся, вцепившись в перья на груди.
– Мяв!
– Отвянь, скотина!
Клубок черной шерсти отбросило в ствол дерева, тот жалобно мяукнул и обмяк. Не тебе, падаль, с Соловьем тягаться!
– Ишь ты, чаво творишь?! Соловушка, белены объелся? – вслед за своей животинкой выбежала бабка. – А ну прочь отседова, пока я не разозлилась!
Заляпанный чем-то красным передник швырнуло ей в лицо. Разбойник свистел негромко, боялся за ту, что может быть пленена старой каргой, но достаточно, чтобы ведьма кое-как устояла на кривых ногах, и избушка брякнулась на задницу.
– Где она?!
Его голос был страшен, получеловек-полуптица, он высился среди деревьев, сам чем-то похожий на молодой крепкий дуб.
– Хто она-то? Ты зачем Бяшу обижаешь, злыдень?
– Где Лиза?
– Ааа, гостья твоя… А мне почем знать? Ты, как привел ее, так и увел. Аль потерять успел?
Он подлетел в лгунье в два прыжка, рука с когтями как у беркута сомкнулась на тонкой старушечьей шее. Та, видать, не ожидавшая прыти спокойного обычно молодца, закряхтела. Руки с черными пальцами заскользили по перьям, пытаясь ослабить хватку.
– Ты врешь! Никогда мне не ври!
– Отпусти, придурок! – прошипела Яга.
– Где она?
Он чуть разжал пальцы, давая ей воздух, но ровно настолько, чтобы та не скопытилась раньше времени. Начнет ворожить – и тогда уже ему не поздоровится.
Разбойник всегда держал нейтралитет с колдуньей, которая была способна на все, что угодно. Им делить нечего, они друг друга не уважали, но побаивались. А еще так проще объединиться супротив врага общего – князя, который хотел искоренить все проявления магии на корню.
– Если ты не скажешь мне, где она, клянусь, пожалеешь!
– Ладно-ладно! Отпусти, сказала!
Получив свободу, бабка отошла на два шага. Вокруг гнилых пальцев начал виться черный дым, но мужчина был начеку. Раз – и острый коготь почти втыкается в дряблую кожу старухи, прямо там, где пульсирует толстая вена.
– Я не привык шутить, ведьма!
– Ох, – та подняла руки перед собой. – Все поняла, прости, старую, уж не ведаю, что творю. Зачем нам с тобой ссориться? Чего ты хочешь вызнать, Соловушка? Нет ее у меня, сам глянь, ни там, ни там, хоть на печь залезь.
