Надо отметить, что указанной палате – да ладно, ладно, номер у нее был 303, – так вот, 303-ей палате не очень повезло с пейзажем за окном. Выходило оно во двор, на внутреннее больничное хозяйство. И непосредственно к указанному окну подходила крыша нижестоящего зданьица – небольшого склада. Так вот дядя Саша тихонько встал на стул, потом на стол, открыл окно и вышел на эту самую крышу цвета замерзающей фуксии. Все в палате, по возможности и необходимости, устремили свои взгляды в сторону окна. Все – потому как Петриченко, как оказалось, очнулся от своей нирваны и тоже пялил глаза в направлении машущего всем дяди Саши, благо Антохе никуда разворачиваться не требовалось.
Увидев полный аншлаг на своем выступлении, дядя Саша снял тапочки, и – пошли танцы! Сначала чечетка, потом нечто вроде русских народных, дальше больше. Народ, услышав громыхание жести, стал подтягиваться к окнам и в других палатах. Дядю Сашу это еще больше раззадорило. Он вошел в раж, при этом успевал кивать, махать и подмигивать всем жаждущим зрелища. И все это его так опьянило, что закончить свое выступление иначе он просто не смог – дядя Саша аккуратным фуэте повернулся к зрителям спиной, нагнулся в псевдопоклоне и в этот же момент… снял с себя больничные штаны. А так как выдавать трусы аппендицитникам вроде как не подразумевалось в свете заботы об их здоровье… ну, дальше вы понимаете.
Эффект был ошеломляющий. Даже через стены шум раздавался такой, что его можно было сравнить по громкости с теми воплями, что господин Петриченко издавал в операционной. Кажется, там было все: крики «бис», хохот, вопли работников администрации больницы… Как настоящий артист, дядя Саша выдержал мхатовскую паузу, потом, выпрямившись, натянул штаны и тапки, повернулся и, отвесив всем воздушный поцелуй, почапал обратно в окно.
– Цветов, не дождался, жаль, – с упреком заегозил он, слезая со стола.
– Ну, ты…– Пал Палыч, согнувшись и сморщившись, всеми телесами колыхался от смеха. Остальные однопалатчики тоже в меру возможностей давили улыбки – а смех после аппендицитной операции, мягко говоря, дается тяжело. Что и сказалось на Пал Палыче – в какой-то момент его смех перешел в мычание, да такое громкое, что свежеиспеченный танцор побежал за медсестрой, поняв, что с соседом творится что-то неладное.
Однако в 303-ю палату уже направлялся соответствующий контингент административных органов в составе заведующего отделением и дежурной сестры. Столкнувшись в дверях палаты с дядей Сашей, они начали с главного:
