В квартире пахло йодом и старостью. Юрка сказал, что перед смертью бабуля болела. А эту квартиру, вместе со всем содержимым, завещала любимому внуку. И теперь возлюбленный ею наследник был намерен продать старомодную двушку. Вместе со всем содержимым.
– А куда книги денешь? – спросила Янка, не спеша возвращать на место томик стихов.
Юрка поднялся, оставив вмятину на сидении старого кресла:
– Не знаю! Сдам в библиотеку.
Закинув руки за голову, он потянулся. Отчего толстовка из мягкого флиса, в которой он был одет в этот раз, задралась. И в прорези над поясом джинсов мелькнул на секунду подтянутый низ живота, с покровом из темных густых волосков… Янка уткнула нос в книгу.
– А то, может, заберете? – он кивком указал на предмет разговора.
– Да!
– Нет!
Почти в один голос прокричали ребята.
Лёшка выпрямился:
– Ты серьезно?
– Пусть будут, – Янка пожала плечами, прикидывая, сколько книг они осилят за раз.
– Забирайте! Вон вместе с сервантом, – махнул рукой Юрка. Он взял с подоконника зажигалку и вышел курить на балкон.
Было видно, что в стенах этой квартиры он чувствует себя неуютно. Хотя его фотографии красовались на каждом углу. В том числе на серванте. На снимках был запечатлен тот самый лоботряс, который своим хулиганством нервировал весь пожилой контингент. Ведь это именно он, получив отворот-поворот, разукрасил одну из стен в доме, где жила старшеклассница Светка. В прежнем Янкином доме!
Чёрный маркер на свежей побелке проступал даже после, когда стену замазали новым раствором. Стоит отдать должное, рисунок вышел забавным! И Светка на нем получилась похожа. По крайней мере, лицо. Ведь Янка ни разу не видела соседку голой. А Юрка, выходит, что видел! Рисунок исчез и шумиха, постепенно утихла. И только сторож дядь Витя, живший на одном этаже с легкомысленной «Музой», с восторгом воспринял художества юного мастера…
Лёшка закрылся в туалете. А Янка, сама не зная зачем, шагнула на улицу вслед за Юрой. Балкон был застеклен, но старые рамы продувало насквозь. Об этом она не подумала, выйдя наружу в шелковой блузке. Юрка стоял, облокотившись об узкий подоконник. Спина колесом, изо рта вырывается дым, но пронизанный холодом воздух возвращает его обратно. Увидев её, он выпрямился. Затянулся еще раз и улыбнулся ей краешком рта. Отчего асимметрия на его лице стала более заметной.
– Жалко баб Нину, – вздохнула Янка. Она вдруг поняла, что так и не выразила ему соболезнование. Вот же манеры!
