— Не обидим, государь, никого не тронем. Но на воинственных язычников управу найдем!
— Я помогу вам в делах этих, они на долгий срок затянутся. Но через десять лет вы там обоснуетесь. Но и мне ваша помощь нужна, и нынче, потому что через месяц будет поздно…
Фрол с напряжением смотрел на датского короля, прекрасно понимая, что тот в любой момент может отдать приказ начать пытку. И основания у Фредерика были весомые — самозванец или посланец царевича Алексея был в Швеции, где вел секретные переговоры со шведским королем Карлом, злейшим врагом Дании. И знать о чем там велась речь, было крайне необходимо. В том, что он выдержит пытки, бывший драгун лейб-регимента сомневался — вытрясут из него все, только мучиться придется. Но вот так просто, лишь из-за боязни пытки, выкладывать уже не свои тайны Андреев категорически не желал, и не сомневался, что Силантий также еще держится.
— Вы правы, господин Фрол, но одновременно и не правы. Я союзник царя Петра, но разве он мне является другом?! Видите ли — когда государь ведет политик, он преследует интересы своего королевства, а потому не обращает внимания на так называемую дружбу.
Король снова посмотрел на прикованного к стене узника и улыбнулся тонкими губами. И тихо произнес:
— Я не враг царевичу Алексею, пока не враг, но могу им стать, если сочту, что проводимая им политика опасна для Дании. Однако и союзником могу стать, если буду видеть веские основания для взаимных выгод — таково влияние отношений между монархами. Мне неизвестно, о чем вы как «царевич» вели тайные переговоры с моим братом Карлом — может быть они были направлены против моего королевства?!
Или вы вообще вели их от своего имени, будучи самозванцем, и не имея на то никаких полномочий от кронпринца Алекса, вводили короля шведов в заблуждение и злостный обман?!
— Я получил четкую инструкцию от государя Алексея Петровича. Выполнял ее совершенно твердо и точно, как говорят русские — от сих до сих. Если какие-то вопросы выходили за пределы оных рекомендаций, то давал расплывчатый ответ, указывая, что данные проблемы требуют обдумывания, ответ может быть не раньше, чем кронпринц, как законный московский царь в моем лице утвердится на престоле.
Фрол старался говорить очень спокойно, надеясь, что голос не дрожит, лицо не побледнело — вернейшие признаки страха. А последнее всегда порождает ложь в ответах, ибо человек боится страданий.
— Ваше королевское величество! Я играл роль царевича, но не переходил границы дозволенного мне его высочеством. И выполнял от его имени все то, чем обычно наделены посланники, которые ведут переговоры, и могут принимать от имени монарха решения, которые подтверждены кондициями.
