Мимо еще одного вальцгарда и ЛэЛэ, которые явно удивлены. Еще бы!
Хлопаю дверью, сажаю сына на кровать:
— Лар! Ты что устроил там внизу?
— Ничего! — кричит он.
И это мой сын, который никогда не повышал на меня голос.
— Ничего? Ты разбил шкаф и перепугал Дрим до полусмерти. Не говоря уже о том, что ты набросился на меня. Разве так я тебя учила себя вести?
Вместо ответа Лар подскакивает на кровати, глаза сверкают. Он снова начинает прыгать, только на сей раз не кричит, а кривляется — показывает мне язык, тянет себя за уши, а потом пальцами тычет в меня и кричит:
— Мама — кака! Мама — кака! Мама — кака!
Сказать, что я в шоке — значит, ничего не сказать. У меня никогда в жизни такого не было! Ни разу. Лар всегда был эмоциональным и похулиганить если и любил, то всегда останавливался, стоило мне взять его на руки или попросить не делать этого. Теперь же передо мной неуправляемый ребенок, который совершенно точно меня… ненавидит.
Его чувства вонзаются в сердце, как отравленная игла, и какое-то мгновение этот ледяной коготь прокручивается внутри меня, а потом точно так же, разом, отпускает. До той минуты, пока Лар не хватает плюшевого драконенка, чтобы в меня запустить.
— Хватит!
Я резко шагаю к сыну, перехватываю игрушку и отнимаю.
Лицо Лара кривится:
— Ненавижу тебя! — кричит он. — Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
Он бросается на меня, чтобы отнять драконенка, я не отдаю, и тогда сын ногтями вцепляется мне в руку прямо поверх узора. Больно настолько, что на глаза невольно наворачиваются слезы, а потом рисунок под его рукой вспыхивает. Неярко, не так как вчера, но Лар с криком отдергивает руку и начинает реветь. Не в силах поверить в то, что произошло, я хватаю маленькую ладошку сына и разворачиваю.
На нежной коже алыми пятнами расцветает ожог.
Черное пламя Раграна
— Да, ситуация, разумеется, не самая простая, — говорит сидящий напротив него Рогас инд Хамир. У него, как и у его дочери, имен больше, но достаточно будет и первого. — Все же супруги дель Рандаргим — граждане Лархарры. Но я думаю, мы с вами вполне сумеем прийти к соглашению, риамер Вайдхэн.
В его словах явно читается продолжение: «Если вы примете мою дочь в качестве своей особой гостьи, а впоследствии и в качестве жены». И это при том, что все прекрасно все понимают, включая саму Алеру. С того самого момента, как он назвал Аврору секретарем, но никто не воспринимает ее всерьез. Правда, кто способен всерьез воспринимать женщину, человека, рядом с иртханом, в крови которого черное пламя? Сейчас ему это даже на руку, потому что лишнее внимание к Авроре ни к чему.
