— Хорошо.
Он приподнимает брови, а я пожимаю плечами:
— Я очень люблю балет, Бен, но не настолько, чтобы вредить другим людям. — Вайдхэн меняется в лице, и я добавляю: — Просто напомни мне сейчас перезвонить генеральному и сказать, что я больше не выйду. Незаменимых балерин нет. Особенно в ресторане.
Почему-то именно эта мысль дается мне больнее всего, еще больнее даются эти слова. Я будто окончательно отказываюсь от того, от чего уже однажды отказалась. Правда, тогда у меня были совершенно другие обстоятельства и совершенно не было выбора, но и сейчас, по сути, его тоже нет. Я не представляю, как работает это самое пламя, мне нужен учитель или тот, кто хотя бы с азами контроля поможет. Постоянное сопровождение. Обследования — наверняка. После того, что он сказал, обследования мне нужны точно, банально даже для того, чтобы я не навредила собственному сыну.
— Ты очень хотела танцевать? — спрашивает он, глядя на меня в упор.
— Это было давно, — я показываю на душ. — Мы все еще моемся, или проводим сеанс психологической помощи?
Вайдхэн хмыкает:
— Что я тебе говорил про неуважение, Аврора? — Он выделяет это слово так, что я просто мгновенно переключаюсь. Но ответить не успеваю: — К слову, о неуважении. В ресторане Бездарном Гадхэном меня назвал Лар, но ты это допустила. Поэтому ты, как мать, и будешь нести ответственность.
— Чт…
«Что» у меня не получается полноценным: меня так резко разворачивают лицом к стене душевой кабины, что воздух вылетает из меня как пробка из бутылки с веоланским, а следом за ним вырывается грудной низкий стон, потому что его ладонь между моих бедер творит совершенно невыносимо-приятные вещи. И ладно бы только ладонь, он умудряется скользнуть языком по моим позвонкам, зубами прихватывая кожу у основания шеи.
«Неуважение» затягивается на три или четыре раза, и пламя в этот раз рассыпает искры прямо под водой, из-за чего душевой кабине грозит преждевременный износ. Когда в последний раз я просто тихо оседаю в его объятиях, прижимаясь к сильной груди, Вайдхэн снова подхватывает меня на руки.
— Можно вообще считать, что мы приняли душ?
— Все относительно.
Меня заворачивают в полотенце и начинают активно растирать, а я сама себе напоминаю желе на ножках. В смысле, настолько же устойчивая — мне кажется, что стоит мне сделать шаг, и я просто завалюсь набок. Ходить же, после сегодняшнего, буду как двухнедельный драконенок — в смысле, переваливаясь с ноги на ногу и враскоряку. Внутри сейчас настолько приятно печет, что я даже не представляю, что будет завтра.
